— Профессор Сустевич хочет вас видеть.
В этот момент по громкоговорителю объявляют:
— Номер тринадцать. Номер тринадцать.
— Вот видишь?
Я пытаюсь встать, но, к моему удивлению, на плечо мне опускается чья-то рука. Обернувшись, я вижу Игоря, главного по спичкам. Он-то как тут оказался? Я чувствую холодное прикосновение пальца, вжимающегося мне в спину, прямо в область почки. Я не сразу догадываюсь, что это совсем не палец.
— Ну и что теперь? — возмущаюсь я. — Вы в меня выстрелите? Прямо в «Эль Полло Локо»?
Дима явно сбит с толку.
— Это где? — спрашивает он.
Я не понимаю вопроса, но потом наконец догадываюсь: парень принял «Эль Полло Локо» за часть тела, о которой он никогда не слышал.
— Я имею в виду, неужели вы пристрелите меня прямо в ресторане?
— Да, — отвечает Дима.
— Вам Профессор так велел? Приказал застрелить меня на глазах у всех?
— Да, — повторяет Дима с каменным лицом.
— Ну ладно, — соглашаюсь я. — Потом поем. Машина на улице?
* * *Меня ведут к черному «линкольну». Мы выезжаем на шоссе N I-280 и едем на север.
Спустя полчаса мы оказываемся у ворот особняка Сустевича в Пасифик-Хайтс. Из будки охраны появляется крепкий мужчина. Он подходит к машине и наклоняется к водителю. Дима опускает стекло и что-то говорит охраннику по-русски. Оба смеются. Быть может, они обсудили результаты хоккейного матча или припомнили вчерашний вечер в стриптиз-клубе. Или они предвкушают то, что случится со мной.
Охранник возвращается в свою будку, нажимает на кнопку, и кованые ворота начинают открываться. Мы заезжаем, и за спиной я слышу лязг закрывающихся ворот.
В галерее у дома меня встречает тот самый блондин, который несколько недель назад ощупывал мои яйца в поисках оружия.
— Опять ты? — удивляюсь я. — После того, что между нами было, я надеялся хотя бы на телефонный звонок.
— Ваш мобильный, пожалуйста, — просит он, протягивая руку.
Я лезу в карман, достаю оттуда свою «Моторолу» и кладу в его ладонь.
— Поднимите руки, — приказывает блондин.
Я поднимаю руки. Он обыскивает меня. Сначала прохлопывает рукава, потом грудь, ноги и в конце быстро проходится по мошонке.
— Следуйте за мной, — говорит он.
Он ведет меня в зал с черно-белой дорогой плиткой и закругляющейся лестницей. На столе в центре зала стоит ваза с гладиолусами, словно на похоронах. Я замечаю Сустевича, спускающегося со второго этажа.
— Ах, мистер Ларго. Спасибо, что зашли.
— Разве я мог отказать себе в этом удовольствии?
— Идите за мной, — приглашает он меня в гостиную. Я иду за ним.
— Хотите чего-нибудь съесть?
— Тако.
— Тако? — удивленно переспрашивает он. — Это что?
— Ничего, просто выражение такое. Когда вам хорошо, надо кричать «Тако!».
— Ясно.
— Так сейчас молодежь говорит. Поколение MTV.
— Хмм… А выпить хотите?
— Тако! Да.
— Понятно, — говорит Сустевич. Он подходит к столику и открывает бутылку «Джонни Уокер Блю Лэйбл». — Виски пьешь?
— Сегодня — да. Только что от стоматолога, — объясняю я, показывая на зубы.
— Правда?
— Два придурка выбили мне передние зубы.
— А сразу и не скажешь, — говорит он, приглядываясь.
— Спасибо доктору Чатчадабенджакалани. Конечно, произносить его фамилию, когда нет двух передних зубов, — дело непростое, но зато он настоящий мастер. И за эту красоту взял всего пятьсот долларов.
— Ясно, — отвечает Профессор, протягивая мне бокал. — Ты понимаешь, зачем я попросил тебя привезти?
Я расправляюсь с виски в три глотка. Похоже, алкоголь мне понадобится.
— Полагаю, вы собираетесь мне угрожать и требовать уплаты долга.
— Да, ты абсолютно прав.
— Вы не обижайтесь, но почему вы не могли просто позвонить? Неужели было обязательно везти меня через весь город?
— Я должен кое-что наглядно тебе объяснить.
— Не нравится мне эта фраза, — настораживаюсь я.
Сустевич оборачивается и говорит в пустоту:
— Дима.
Он произносит имя подручного так тихо, словно тот стоит прямо у него за спиной. Сустевич смахивает на психа, разговаривающего с воображаемым другом. Но через секунду, словно по мановению волшебной палочки, из-за угла появляется Дима и встает туда, куда были обращены слова Сустевича.
— Да, Профессор.
— Сколько времени осталось у мистера Ларго, чтобы вернуть нам двенадцать миллионов долларов?
— Восемь дней.
— Восемь дней, — кивает Профессор. — Немного. Ты сможешь со мной расплатиться?