– У меня, как в лаборатории, – самодовольно ответил Бирюков, – все подсчитано и записано вплоть до времени работы каждого банка. Первый открывается в 8, придется вам поторопиться.
– Вы за мной заедете?
– Да я уже давно здесь, у вашего дома. А дверь стерегут двое моих ребят. В окно вам не сбежать.
– Да я и не собираюсь. – Я подошел к окну и увидел черный микроавтобус. Я точно видел его раньше перед нашим бизнес-центром, но никогда не думал, что это штаб-квартира Бирюкова. Удобный.
– Жду, – буркнул он и отключился.
…За несколько часов, проведенных в микроавтобусе я, как мне показалось, состарился. Здесь, помимо Бирюкова, присутствовали двое крепких ребят, похожих на узурпировавшего мои тапки Вадима, и человек в мундире прокурора. Человек этот время от времени внимательно поглядывал на меня. В конце концов, я спросил, что он делает здесь и зачем принимает участие в этом мероприятии, носящем, по моему мнению, сугубо частный характер.
– Я представитель Следственного комитета, – вежливо ответил человек в мундире. – И у меня есть ходатайство по возбуждению против вас уголовного дела. Также я имею еще одно ходатайство, которое отменяет предыдущее…
– Прости, что перебиваю, Толя, – вмешался Бирюков. – Вы, господин Картье, благодарите Кирсанова за его невероятную к вам доброту. Если бы не это обстоятельство, то сидеть бы вам сейчас в камере с двадцатью гомосексуально настроенными уркаганами.
– Короче говоря, в том случае, когда я лично удостоверюсь, что вы сдали все, что было вами нажито незаконным путем, я вам оба эти документика отдам, и делайте с ними, что хотите, – подытожил прокурор. – Если человек раскаивается в содеянном и добровольно согласен вернуть украденное, то не к чему такого в тюрьму сажать, да еще и к гомосекам. – И он вдруг неожиданно подмигнул Бирюкову, а тот ему ответил в той же манере.
…Я все отдал. Все, что у меня было. После их экспроприации моя личная капитализация составляла триста долларов и семь тысяч рублей, что лежали в бумажнике. И все. Ну, пожалуй, еще немного на кредитной карте VISA. Прокурор действительно вернул мне два «документика», и я, не глядя, разорвал их в мелкие клочки. Бирюков не скрывал своей радости, сиял, словно начищенная мелом бляха. Интересно, сколько ему достанется от этих денег. Каков его интерес? Не может быть, чтобы он провернул такую работу за просто так. У меня появилось дикое желание позвонить Максу, уточнить, сколько именно, по его мнению, я должен вернуть. Ведь быть такого не может, чтобы ищейки Бирюкова выявили все случаи моего взяточничества. Ведь без копейки меня оставили, суки! Рука уже потянулась было за телефоном, но я представил себе лицо Макса, как он сидит и покуривает, выпуская красивые колечки дыма, и расхотел не то что звонить ему, но даже и вспоминать о нем. Он теперь для меня небожитель, бог-олимпиец. Куда мне до него? Я и раньше-то был от него далеко, а теперь мы с ним люди из разных миров, которые больше не должны столкнуться даже с самой малой вероятностью. Богач и бедняк, принц и нищий, Золушка и… Сколько банальных сюжетов для великих книг, не так ли? Кирсанов и Картье: непридуманная, мать ее, история из жизни.
Пересчитав мои-не-мои деньги, Бирюков бросил в портфель последнюю пачку купюр, перетянутую желтой резинкой. Я на всю жизнь запомнил цвет этой резинки. Затем он как-то особенно противно крякнул, потер руки и, весьма довольный собой, уставился на меня:
– Ну-с… – сказал он, будто школьный учитель. – И что же вы, мсье, намерены делать дальше?
Мы сидели в микроавтобусе, двери были закрыты. Я не спешил отвечать ему. Вместо ответа попросил, чтобы меня выпустили. Зачем я им теперь?
– Ну что ж, – развел руками Бирюков, – на свободу с чистой совестью, как говорится. Эй, парни! Откройте там, пусть он идет.
Соскочив с подножки на асфальт, я сделал два-три шага, затем обернулся, увидел несколько пар глаз, насмешливо следящих за мной. Такие глаза бывают только у недалеких людей, для которых закрыто даже самое ближайшее будущее. Они только и умеют, что наслаждаться своим сиюминутным триумфом, совершенно не представляя, что он действительно недолговечен. Не знаю, что на меня нашло, скорее всего характер перегнул ситуацию в свою сторону, но только я остановился, выставил вперед ногу и крикнул этой своре:
– Эй вы! Спрашиваете, что я намерен делать дальше? Отвечаю! Жить я намерен! Жить так, как ни один из вас не умеет. Деньги – прах, их нетрудно нажить, и не в них счастье. Я в это верю, а вы нет. В этом разница между нами. Желаю вам, товарищ Бирюков, употребить бабло на пользу. Пусть вам даст развратная нимфетка пятнадцати лет, так хоть будет что вспомнить, когда вас хватит инсульт и вы станете ссать под себя. Пока!