Я с трудом удерживаюсь от желания закатить глаза, но все же мельком вижу лицо Тимоти. Он облизывает губы, его взгляд голодный и отчаянный. Другая его рука скользит по моему плечу и опускается вниз, обхватывая мою грудь своей большой ладонью. Мои соски почти прорезали дыры в ночной рубашке. Он захватывает один из них своими пальцами, поглаживая и посылая вибрации прямо в мою киску.
Тимоти снова сжимает руку, предупреждая меня, чтобы я молчала. Он чувствовал, как стон зарождается в моем горле под его рукой. Тимоти продолжает пощипывать мой сосок, сильно сжимая его до ослепляющей боли, а затем отпускает и позволяет языку Шакала унять боль.
Я больше не в состоянии это выносить. Спираль обрывается, и мой мир взрывается. Тимоти идеально рассчитал время, отпустив мое горло, чтобы кровь отхлынула от моей головы, вызывая бред, пока я качаюсь на волнах. Он зажимает мой рот рукой, прежде чем я успеваю пискнуть, хотя я почти кричу под его рукой.
У меня перехватывает дыхание, когда волна за волной оргазма накатывает на меня. Я больше ничего не вижу, но ощущаю, как мое тело прижимается к большому языку Шакала прерывистыми, отчаянными движениями.
Это наиболее близкое приближение к раю, пока моя душа заперта в этом теле.
Постепенно наслаждение угасает, и когда я опускаю взгляд, Шакал уже смотрит на меня с довольной улыбкой, мои соки покрывают его обожженное лицо и стекают с подбородка.
— Ярмарка скоро откроется. Подготовься, — приказывает он, его голос напряжен от голода.
Он встает, собираясь дать моим сокам высохнуть на его лице, и уходит, исчезая в темноте коридоров.
Следуя его примеру, Тимоти тоже уходит. Но только после того, как поворачивается и подмигивает мне, на его лице победная улыбка. Я улыбаюсь в ответ. Восторг Тимоти — всегда самый милый. Он любит видеть меня счастливой и удовлетворенной.
Когда они уходят, я вновь чувствую себя немного опустошенной. Но я понимаю. Они должны выйти на улицу и запугать всех гостей, гоняясь за ними, пока они в отчаянии хватаются за свои корндоги и сладкую вату.
Я хмурюсь, вспоминая свою вчерашнюю грязную сахарную вату.
Ничего, я просто украду себе новую.
Грудь все еще стеснена, я свожу свои трясущиеся ноги и просто дышу. Возвращаясь назад, я не думаю, что создала много шума под рукой Тимоти. Ничего, что могло бы перебить грохот и громкие разговоры, происходящие за стенами, пока персонал заканчивает подготовку.
В моем доме постепенно становится тихо, и на смену громко выкрикиваемым приказам приходит жуткая музыка, которая играет на повторе. Теперь я слышу эту музыку даже во сне. Меня уже давно раздражают эти звуки, но это небольшая плата.
В течение следующих нескольких часов воздух наполняется громкими криками снаружи. Запах жирной пищи начинает проникать внутрь, а также запах пластика и дорогого костюмированного грима.
Мой желудок урчит, и наступает самое подходящее время выйти на улицу, поесть и обследовать окрестности.
Нельзя быть уверенным в том, что кто-то из педофилов придет сюда. Но я понимаю, почему Бейн считает, что они могут.
Это ярмарка с привидениями, где тысячи детей бегают на улице. Тысячи молодых девушек в откровенных нарядах, вдали от родителей и готовых натворить бед. Это самое подходящее место для того, чтобы кто-то схватил свою следующую жертву. При таком скоплении народа отыскать пропавшую жертву будет практически невозможно.
Особенно ночью, когда монстры выходят поиграть, а группы друзей разбегаются, как муравьи, убегая от преследователей.
Я жду, пока берег не очистится, прежде чем выползти из своей норы и поспешно выйти из дома. Дрожь охватывает мое тело, прохладный воздух жестко касается моей кожи. Но когда я поднимаю голову, дрожь утихает, а ноги останавливаются, и мое тело замирает, когда я рассматриваю открывшуюся передо мной сцену.
Повсюду толпы людей, смеющихся и хихикающих. Поедающие на ходу свою еду. Раздаются взрывы смеха, когда аттракционы поднимают людей на сотни футов в воздух, а затем снова опускают вниз. Снова и снова, по головокружительным кругам и с бешеной скоростью.
Когда я только начала работать здесь, я решила украсть несколько билетов и побывать на всех аттракционах. Это был первый и единственный раз, когда я каталась на американских горках. Было свободно и волнительно находиться так высоко в воздухе. Будучи подвешенной на сотни футов в небе, в тот маленький момент времени, это был единственный раз в моей жизни, когда я чувствовала, что папа не может меня достать.