В пятнадцатилетнем возрасте она нашла первую работу – мыть тарелки в закусочной, разумеется, за наличные, и, конечно же, очень небольшие. Ее братья тоже работали, и вся семья жестко экономила, стараясь скопить сколько можно.
Когда Зола не работала, она училась. Легко окончила школу с хорошими оценками и поступила в местный колледж на вечернее отделение, без отрыва от работы. Небольшая стипендия впоследствии позволила ей перейти на дневное отделение, и параллельно Зола начала работать в библиотеке колледжа. Но мыть тарелки и убирать в домах она не перестала – помогала матери, а также подрабатывала почасовой няней в семьях друзей, которым с работой повезло больше. Ее самый старший брат женился на американке, которая не была мусульманкой, и хотя это расчищало ему путь к гражданству, с родителями возникли серьезные трения. Потом брат с женой переехали в Калифорнию и начали новую жизнь.
Когда Золе исполнилось двадцать, она поступила в Государственный университет Монклер. В общежитии она соседствовала с двумя американками, которые тоже были стеснены в средствах. В качестве специальности она выбрала бухгалтерское дело, потому что обожала числа и имела склонность к работе в области финансов. Когда позволяло время, она усердно занималась, но необходимость поспевать на две, а то и три работы мешала учебе. Соседки по комнате приобщили ее к своей тусовке, и выяснилось, что к этому у нее тоже есть склонность. Хотя Зола продолжала придерживаться строгого мусульманского запрета на алкоголь и действительно не любила вкуса какого бы то ни было спиртного, к другим соблазнам она оказалась более восприимчива – прежде всего к модной одежде и сексу. Росту в ней было почти шесть футов, и ей часто говорили, как потрясающе она выглядит в плотно облегающих джинсах. Ее первый ухажер благополучно обучил ее всему, что касается секса. Второй познакомил с так называемыми веселящими наркотиками. К концу первого года обучения она молча, но решительно стала считать себя непрактикующей мусульманкой, хотя родители об этом понятия не имели.
К тому же у ее родителей вскоре возникли более серьезные проблемы. Когда Зола училась на последнем курсе, во время осеннего семестра арестовали ее отца, и две недели он провел в заключении, пока не удалось организовать залог. В то время он работал на подрядчика-маляра, тоже сенегальца, но с выправленными документами. Вероятно, тот получил подряд на покраску интерьера крупного офисного комплекса в Ньюарке, занизив цену по сравнению с минимумом, установленным профсоюзом маляров, и профсоюз уведомил иммиграционную службу, что он использует нелегалов в качестве рабочей силы. Это само по себе было достаточно серьезно, но кроме того, утверждалось, что на складе недостает некоторых материалов, и отца Золы вместе с еще несколькими не имевшими документов рабочими подозревали в крупной краже. Они получили повестки с требованием явиться в иммиграционный суд, а также им предъявили уголовное обвинение.
Зола наняла адвоката, утверждавшего, что он специализируется именно на этих вопросах, и семье пришлось выложить за его услуги 9000 долларов – практически все ее сбережения. Адвокат был чрезвычайно занят и редко откликался на их телефонные звонки. Пока родители и брат Золы прятались по всему Ньюарку, Зола осталась разбираться с адвокатом. Она начала презирать этого человека, пустозвона и любителя сгустить краски, и охотно избавилась бы от него, если бы не выплаченный аванс. На другого адвоката денег не осталось. Когда он не явился на слушания, судья отстранил его от дела. Золе в конце концов удалось добиться, чтобы назначили бесплатного адвоката, и уголовное обвинение было снято. Однако угроза депортации никуда не делась. Процесс тянулся так долго и отнимал у нее столько сил и времени, что в конце концов начала страдать ее успеваемость. Несколько раз посидев в зале суда и понаблюдав за ходом слушаний, Зола убедила себя, что все адвокаты либо ленивы, либо глупы и она сама сможет справиться с делом лучше, чем они.
Так Зола стала жертвой того же мошенничества, уверовав, что легкие федеральные деньги позволяют каждому окончить юридическую школу, и предприняла первые шаги на этом пути, которые привели ее в Фогги-Боттом. Теперь, дойдя до середины последнего курса, она оказалась в таких долгах, каких даже представить себе не могла. Родители и ее неженатый брат Бо по-прежнему жили под угрозой депортации, хотя их дела застряли где-то в самых дальних коридорах иммиграционных судов.