— А тебе?
— А мне — нет. По ночам тут бывает жутковато… Шаги какие-то, скрипы. Голоса… Сестра солистки — так та вообще боится оставаться здесь одна. Над ней часто издеваются по этому поводу, особенно Эдик.
В это время они уже поднялись по лестнице на второй этаж и стояли около узкого окна, выходящего на парадный вход.
— Вот он идет.
Ерш достал камеру. Внизу, закинув на плечо старомодную фотосумку с множеством карманов для принадлежностей, шагал к офису Эдик. Ерш перевел камеру левее и увеличил изображение. БМВ по-прежнему стояла неподалеку.
— Ваш фотограф?
— Ну, типа того, — Антон поморщился.
— Кого он там за сиськи хватал?
Администратор прищурился под очкам:
— А, Светлана Петровна… Опять пудрит ребенку мозги. Как не стыдно, старая тетка… Кстати, ее муж — талантливый финансист. Она — тоже не промах: отмоет любую сумму, никто концов не найдет. Богатая, стерва… Связи самые широкие. Надо будет сказать ей, чтоб ставила машину подальше: солистке кажется, что Эдик — ее будущее. Увидит — загрызет.
Ерш махнул рукой:
— Ладно, не будем об этом… Так что там насчет привидений?
Антон вздрогнул. Потом некоторое время постоял, задумчиво глядя в окно, и как-то отрешенно протирая очки…
— Если б я знал… Понимаете, дом старый. Когда-то здесь был особняк какого-то графа, потом — общежитие НКВД, потом — коммуналки. После перестройки их расселили (кого-то из жильцов грохнули, кто-то сам съехал), и здание несколько раз перепродавали — долго оно ни у кого не задерживалось. Место мрачное, рядом кладбище… Вообще-то, все это началось вскоре после того, как мы сюда переехали. Хозяин его — некий Шурик, он вроде как шары подкатывал к сестре солистки — потом вдруг куда-то делся. Та сильно переживала… С тех пор, кстати, Наташу и пробило на такую мрачную музыку.
— Так что, его привидение теперь воет по ночам в подвале? — настаивал Ерш.
— Да не знаю я… Чего привязались? — отмахнулся Антон. Затем посмотрел на часы:
— Ладно, пойдем. Надо же вам, в конце концов, и с солисткой поговорить. Она у нас за главного.
Ерш переглянулся с коллегой: «Странный он какой-то…». Камеру Ерш повесил на плечо, а выключать, как обычно, не стал.
За толстой дверью была студия, отделанная звукоизоляционными панелями — комната метров в тридцать, заставленная гитарами, синтезаторами и микрофонными стойками.
Музыкантов и сестру Наташу можно было узнать по фотографиям. К журналистам они интереса не проявили.
Солистка, вся в черном, сидела в офисном кресле, листала какие-то бумаги и говорила по трубе:
— Вася, мудак, кого ты мне присылаешь? Это все не то… Ты хоть сам их видел? У тебя модельное агентство или крокодилий питомник? Где таких чучел находишь?
Захлопнув раскладушку, солистка еще раз как следует выругалась и вернулась к бумагам.
Антон представил:
— Алексей, Валерий. Как раз те люди, что нам нужны… А я сейчас вернусь.
Администратор вышел. Ерш поймал себя на том, что огромное пятно на правой щеке солистки так и притягивало взгляд. Вспоминались прочитанные в книгах о ведьмах главы о печати дьявола. По их версии, крупная родинка — это знак, которым сатана метит свою собственность.
Солистка лениво подняла взгляд от бумаг:
— Чего уставились?.. Садитесь. — Она перелистнула пару страниц. — С чего думаете начать?
Ерш сел в ближайшее кресло.
— Да с чего угодно. Можно запустить утку про какие-то свежие события, можно раскопать что-нибудь из вашего прошлого.
Солистка слегка пожала плечами:
— Лучше про прошлое. Сейчас в моей жизни интересного мало.
Ерш задумался:
— Ну, хорошо. Я слышал, есть некая запись одного из первых концертов — ночью, на кладбище. Если начать с…
Солистка поморщилась:
— Пленка не сохранилась. Зачем она вам?
— Очень просто… Кусок правды — настоящая пленка с концерта — позволит вызывать доверие у зрителя. Если дать ее в фильме, потом можно нести про вас что угодно: сатанинские оргии, человеческие жертвоприношения, зомби, магия, вуду — все, что в голову взбредет. Так обычно и делается.
Солистка задумалась:
— Да, звучит неплохо… Но пленки нет.
Ерш подмигнул Валере — пора было использовать домашнюю заготовку:
— Может, мы все-таки найдем?
Солистка поинтересовалась:
— Как?
Ерш небрежно махнул рукой:
— Для заказчика мы готовы сделать невозможное… Вы же понимаете, неудобно приходить на встречу неподготовленным. Я поднял свои старые связи — позвонил одному знакомому, раньше он работал оператором на Ленфильме, потом какое-то время снимал за деньги что попало — полупрофессиональные клипы, концерты, все такое. Его зовут Кирилл. Помните его контору — К-Video?
Солистка пожала плечами:
— Ну, вроде.
— Это он снимал концерт. И — я вас поздравляю: у него сохранилась копия. Мы к нему съездим.
Солистка на какое-то время задумалась, потом скривилась и раздраженно хлестнула папкой по подлокотнику кресла:
— Чтоб он провалился с этой копией… Запись эта — дерьмо: я ее хорошо помню… К выступлениям я тогда была совсем не готова. Опыта не было; двигалась как деревянная… Да и выгляжу там неважно — накраситься не успела; волосы стоят столбом. Слова забываю…
— Да ладно вам! Зрителям будет интересно видеть первые шаги к славе… А что не накрашенная — никто не заметит: говорят, там темно было.
Солистка открыла рот — видимо, хотела что-то сказать… Но передумала.
— Ладно, чем еще планируете заняться?
Ерш задумался.
— На концерты мы ваши, конечно, сходим… Но хорошо бы снять, как записывается альбом. Э?то зрителям будет особенно интересно — на концерт они могут сходить и сами, а вот в студию попасть — для них нереально. Если снять, как вы записываете вокал…
Солистка зашипела, захлопнула папку с документами и запустила ей в дремлющую на колонке кошку — похоже ту самую, что на фотографии поили пивом.
Кошка взвыла и прыгнула за микшерский пульт, снаружи теперь торчал только длинный полосатый хвост.
Журналисты выжидательно смотрели на солистку, пытаясь понять, что происходит.
— А как я трусы снимаю, вы снять не хотите?!? — полюбопытствовала солистка. Теперь она сорвалась на крик:
— Творчество — процесс интимный… Не стоит туда лезть… кому попало!
— Да и вообще, она сейчас не в голосе, — вставил ритм-гитарист.
Музыканты заржали. Сестра солистки тоже почему-то захихикала, довольно глядя на сестру.
— Про трусы идея хорошая, — разрядил напряженность Валера. — Но если не хотите, мы ее использовать не будем. В принципе, если вас что-то не устраивает, мы можем работать вообще без вашего участия. Наверняка фильм про вас и так кто-нибудь купит… Спасибо за идею.
Вошел Антон.
— Ну, как у вас…
— Заткнись!
Антон тихо исчез в полутьме коридора.
Солистка недобро посмотрела на Валеру, но все же приостыла:
— Хрен с вами… Начинайте как считаете нужным, аванс получите у Антона… Тонны хватит?… Хорошо. Но — обязательное условие: все, повторяю, все, что у вас будет — обязательно показывайте мне. С этим жестко… Я не хочу, чтобы за мои же деньги меня видели ненакрашенной, обкуренной, голой и с шестью пьяными хачиками… За имиджем надо следить.
Ерш оживился:
— А что, есть шанс получить такой материал? Тогда мы могли бы и без аванса…
Солистка зашипела:
— Нету шанса! Нету… Все, идите работайте… Достали… У меня и так времени нет.
Споткнувшись о выползшую из-за пульта кошку, солистка вышла из комнаты. Ерш задумчиво смотрел ей вслед.
— И чего она так бесится?
Из темноты появился Антон. Подобрав растерянную кошку, он нервно почесал ее за ухом. Вид у него был испуганный. Махнув рукой журналистам, он вышел вместе с ними в темный коридор, молча дошел до двери своего кабинета, достал из сейфа деньги. Вроде бы все… Но опыт подсказывал Ершу, что уходить пока рано.