Пообещав зайти позже, мужик бросил недописанную папку и выскочил за дверь.
И тут меня стукнуло — я же даже удостоверение не успел вытащить. С чего ему так на меня реагировать? Это может означать только одно — он меня узнал! Точнее, не меня, а Егора. Оставив секретарю открытку, я козырнул и бросился за незнакомцем. Если некто при виде знакомого человека в незнакомой одежде предпочёл свалить вместо того, чтобы попытаться выяснить недоразумение, значит, у него есть на о причины. И чует моё сердце, причины эти напрямую связаны с последним делом журналиста Волоха.
Глава 17
Мужика я конечно не догнал. Не ходить же мне по всем кабинетам подряд, чтобы проверить, где он скрылся. Областная администрация, как-никак. Найду другим способом. Отдел по культуре не бездонный, и его начальство знают если не все, то многие. Но сам факт стоило обмозговать.
Я вышел на улицу и закурил. Рафинированная культура скрывает грязные тайны? А если моя версия об устранении Егора Волоха верна, то не только грязные, но и кровавые. Чего ради? Не такой уж эпатажный и великий местный бомонд. За всю мою практику работы в полиции я только один раз столкнулся с разборками в выставочной галерее — когда на каком-то корпоративе подрались щуплый художник и бугай-завхоз. Завхоз вынес художником стекло в витрине, что было предсказуемо. Оба изрезались и было море крови. Наш патруль вызвали в травмпункт, куда увезли горе-драчунов. Мы ухохотались, пока брали показания. У всех на языке вертелся один только вопрос — на кой художник задирался к завхозу, при очевидном превосходстве последнего?
— А нечего было говорить, что все художники дрищи! — ответил нам недорезанный живописец.
Чем дальше, тем интереснее становится это дело. Определённо, стоит им заняться. Между заботами. Мои дела важнее, но и это нельзя сбрасывать со счетов. А то так можно случайно обнаружить перо меж рёбер в каком-нибудь тёмном переулке. Не хочется по случайности огрести за чужой промах.
После администрации я заскочил в парк за шкатулкой. Дед Фёдор оценивающе прищурился при виде меня, и всё крутил ус, пока я подходил, садился, рассматривал шкатулку и расплачивался за неё.
— Ну как вам моя форма?
— Как влитая, — честно признал он.
— А представьте всё это в сочетании с вашей печатью. Вот они где все у меня будут! — сжал я руку в кулак.
— Высоко метите. Смотрите, сверху падать больнее.
— Падать я не собираюсь. Только вперёд.
— Все вы, молодые да ранние, так считаете.
— Вот-вот, так все и будут думать. А я не стану никого переубеждать. А сам буду всегда на шаг впереди. Потому что я знаю все их схемы воровства народных денег, а они мои четыреста способов отъёма денег у воров — нет.
— Под Бендера косите?
— Бендер по сравнению со мной — прошлый век. Его методы были хороши для его времени, а мои опережают наши розовые наивные времена. Ну и потом — Ося Бендер был преступником, а я — борец за справедливость.
— Милиции это всё равно.
— Поэтому с милицией я намерен дружить.
— Придумали тоже.
— В моём деле без выдумки никак. Бывайте. Благодарю за шкатулку.
— Очень спешите? Может, партию?
— Разве что маленький детский мат. Дел невпроворот.
Со шкатулкой наперевес я зашёл в типографию. Бухгалтерша Верочка восхищённо застыла при виде меня. Подмигнув ей, прошествовал в кабинет директора. Подтянулся перед дверью, одёрнул мундир. Анна Михайловна не Верочка, такие как она, непрерывно ведут личный рейтинг, и за каждую складочку на форме снимают баллы. А мне ещё с ней работать.
— Здравия желаю, — козырнул я.
Директор типографии оценила мой вояж, но вместо похвалы или хотя бы улыбки сухо поприветствовала:
— Здравствуйте, товарищ майор. С чем на этот раз? Учтите, заказ не возьму.
— Что вы, больше никаких экстренных заказов. Я же обещал. Зашёл поблагодарить за услугу. Позвольте преподнести вам презент на память.
— Какой презент? Что это вы выдумали? Я ничего такого не сделала.
— Поверьте, вы меня просто спасли. И я высоко ценю ваш поступок. Примите от чистого сердца.
Я водрузил на стол свёрток и распаковал.
— Не нужно было, но спасибо, — смягчилась суровая дама.
Видно было, что с подарком я угадал. Анна Михайловна оказалась настоящим ценителем прекрасного. Кончиками пальцев пробежалась по изгибам деревянного узора. Погладила резную вязь и фигурки оленихи с оленёнком. На кусте, к которому тянулся детёныш, сидела птица.
— Прекрасная работа.