— Я и не знаю толком. Ты, когда только пришёл в том году, какой-то шальной ходил. И все разговоры на Аллу сводил. И она как-то странно себя вела. Потом слухи пошли, мол, как она может, при живом женихе, а ты вчерашний студент. Бабский трёп, ерунда. А потом всё устаканилось, но в штат тебя не взяли, так что ты не каждый день приходил, и материалы сдавать старался при всех. И с Катей у вас всё хорошо было. Я думаю, ничего такого у вас с Аллой не было.
Конечно не было. Только жених до сих пор в категорию мужей не перешёл, Катя оказалась у мамы, несмотря на пропажу Егора, а по соседям и милициям бегала Алла.
— Спасибо, дружище. Ты меня успокоил, — затушил я окурок и похлопал по плечу Сашку.
— А что, она тебе и правда нравится? Ну, Алла.
— Вообще-то скорее наоборот, она мне напоминает одного человека, которого я жутко ненавижу. Поэтому надо что-то делать, пока меня шиза не накрыла.
— Так не бывает, — крикнул мне в спину Милюков. — Человек или нравится, или нет.
— Я тоже думал — не бывает, — буркнул я, не оборачиваясь.
Сейчас будет второй акт пьесы. Посмотрим, кто кого.
— Ты что, курил? — принюхалась Алла, стоило мне войти.
— Успокаивал нервы, — поправил я.
— С каких пор ты нервы сигаретами успокаиваешь?
— С недавних.
— Не узнаю тебя, Егор. Что происходит? Может, тебе помощь нужна? Так ты говори.
— Очень нужна. Но сначала ответь на один вопрос. Что это за слухи про нас с тобой? Сам-то я ничего не помню, но добрые люди поделились.
Ух ты! Как она краснеет лихо! В общем-то ответ мне уже не требовался, но было интересно услышать версию второй стороны.
— Слухи?! Кто болтает?
— Что за еврейская привычка отвечать вопросом на вопрос. Ты по существу ответь. Правда, нет?
— О таком не принято говорить. Тем более девушке.
— Я тебя что, соблазнил и бросил?
— Пошляк. Никто меня не соблазнял и не бросал.
— Тогда тем более не понимаю.
— Вот и забудь. Мало ли болтают.
— Ясно, — не удержался я от улыбки.
— Чего ты лыбишься?
— Нет, ничего.
— Нет, ты лыбишься.
— Да нет же. Что ж мне, и улыбнуться нельзя?
— Улыбнуться можно.
— Я тоже так думаю.
— А ухмылку эту спрячь, будь добр.
— Так ты мне поможешь?
— Наговорил гадостей, а теперь о помощи просишь?
— Ты сама предложила. Так поможешь?
— Смотря чем.
— У меня в голове сейчас полная каша, писать не могу. Обидно терять из-за этого работу. Прикроешь по профилю культуры и искусства? А я бы пока пришёл в себя, глядишь и восстановил профессиональные навыки.
— Прикрою, конечно. А тебе надо показаться врачу. Если всё так плохо, как ты говоришь, могут быть серьёзные последствия.
— Некогда мне сейчас по врачам бегать. В этом деле замешаны какие-то мутные личности. Надо выяснить, кому я дорогу перешёл в областной культуре. Предполагаю, что это связано с музейными ценностями. Будь добра, наведи справки по своим каналам, где я засветился за последнее время. Желательно окольными путями и через надёжных людей.
— Ну хорошо, узнаю. А ты…
— А для меня, пожалуйста, позвони на химкомбинат, скажи, что приедет журналист, нужен материал по шефской помощи детям. Скоро день защиты детей, все дела.
— Помощь детям? А это откуда?
— Так, личное.
— Очень, очень странная у тебя амнезия. Выборочная какая-то.
— Причём тут амнезия? Это никак не связано. Хочу детям помочь, что в этом плохого?
— Это хорошо. Благородно даже.
— Но ты мне не веришь?
— Не знаю.
И вот плевать мне, вроде, а стало досадно. Распушил хвост, дурень. Нужны-то мне твои звонки, Темникова. И без связей проживу, своих хватит.
— Дело твоё, — пожал я плечами. — Счастливо оставаться.
— Постой, Егор. Ты что, обиделся?
— Нет. Мне пора. Если товарищ Иванов ещё заглянет, передавай мой пламенный привет.
Я ушёл, не оглядываясь. Ну её, чёртову бабу. Поеду к Розочке, на ту хоть посмотреть приятно. И подержаться есть за что. Да, без искр в глазах, но сдались бы мне эти искры. Вот разберусь с Барсуком, и для этой придумаю что-нибудь особое. У меня ещё Малиновский на очереди.
Розочка, как всегда, была мила и шикарна. Даже мешковатый банный халат и полотенце на волосах не испортили её красоты. Вот это женщина по мне, никакая Алла и близко с ней не сравнится.
— Привет, цветочек, — протянул я коробку с пирожными.
— Ты совсем про меня забыл, — укорила она в ответ, но внутрь пустила.
— Замотался перед праздником.
— Устал? Давай, накормлю ужином.
— Потом, всё потом! — потянул я пояс её халата.