Юрия Михайловича я нашёл совершенно замордованным и нервным. Судя по его взгляду, он тоже забыл о своём щедром приглашении и оказался не готов к неформальным встречам.
— Прошу, — опомнился он.
— Заняты? Может, перенесём?
— Располагайтесь, сейчас всё будет, — пригласил меня в кабинет хозяин.
— Не суетитесь, я подожду. Понимаю, предпраздничные хлопоты кого хочешь укатают. Сам такой. Надеюсь, больше ничего внештатного у вас не случилось.
— Ну это как сказать, — криво усмехнулся Салицкий, задержавшись на пороге. — Светлана Сергеевна, у меня совещание. Организуйте нам с товарищем закуску.
— Буфет уже закрыт, Юрий Михайлович.
— Так возьмите из эн зэ пару банок. Вы не голодны, товарищ майор?
Вообще-то голоден. Но я сюда не жрать пришёл, это уж точно. Поэтому помаячил, что всё пучком, обойдёмся, чем бог послал.
А бог послал первому секретарю городского комсомола икры зернистой осетровых рыб в баночке смутно знакомой синей расцветки и ветчину опять же из баночки. Употреблять это предлагалось с галетами под беленькую из хрустального графина. Пойдёт.
— Ваше здоровье! — выдохнул Салицкий и опрокинул первую. — Тяжёлая неделя выдалась.
— Тяжёлая — не то слово, — согласился я, мысленно оглядываясь на свою новую жизнь в новом статусе. Неделя была вчера, но это неважно, потому что каждый день был заполнен большими и маленькими событиями. Не до скуки. И пока меня всё устраивало. Работать на себя в разы интереснее, чем служить карающей дланью Большого брата.
— Пока помню, сразу отдам, — полез Юрий Михайлович в сейф под столом.
Я этот сейф ещё в первое посещение кабинета срисовал, больно уж характерный звук открывания замка. У нас такие в управлении до сих пор стоят. У начальства конечно современные, а рядовым сотрудникам нечего в нормальных сейфах хранить. Ну да, миллионов на оперативно-розыскной не заработаешь и не украдёшь. Вот у генерала Барсукова сейф просто загляденье. Чёрный, матовый, открывается и запирается беззвучно. Давно мне хотелось заглянуть в него. Заглянул на свою голову. Медвежатник, которого я для этой цели привлёк, правда, фыркнул, и открыл его в пять минут. То, что я обнаружил внутри, позволило бы упечь на долгие годы и самого Михаила Игнатьевича и его подельников из структур власти. Сделать мне этого не дали. Начальник ударил первым. Сука.
— Это вам, — протянул мне Салицкий открытку с тиснёной надписью «Приглашение».
— Куда приглашаете?
— На трибуны девятого числа. Лично председатель горисполкома распорядился. Очень его впечатлила ваша помощь с траншеей. Просил познакомить.
Определённо, сегодня мой день. Не зря я ружья по стенам развешивал, вот они и начали стрелять.
— Надо познакомиться? Сделаем.
— Вы мне всё больше и больше нравитесь, Всеволод Иванович. Человек дела.
— Это взаимно. Приятно работать.
Стоило разлить по второй, зазвонил телефон. Юрий Михайлович чертыхнулся и крикнул через весь кабинет:
— Ну кто ещё там?
— Из совета ветеранов, — отозвалась секретарша.
— Нет меня. Рабочий день кончился.
— Председатель сказал, вы ему обещали.
— Завтра с утра пусть звонит.
— Завтра суббота, — заглянула женщина к нам.
— Какая к чертям суббота перед парадом? Всё равно отдохнуть не дадут. Пусть часам к десяти звонит, всё я ему сделаю.
— Тут мебельстрой на второй линии. Тоже просит приглашение.
— Ну эти-то куда лезут? По их мнению трибуны резиновые? Нет пригласительных!
— Мебельстрой? Они мне как раз нужны, — вспомнил я.
— Вот. Скажите, ими компетентные органы уже интересуются.
— Не надо. Светлана Сергеевна, скажите, есть заказ от госструктуры. Возьмут вне очереди, получат приглашение к трибунам.
— Что вы задумали? — полюбопытствовал Салицкий. — Мест на трибунах давно нет. Вам из резерва билет достали.
— На трибуны, и к трибунам — это разные вещи, Юрий Михайлович. А мне нужна особая мебель. Много у вас этих просителей? Наштампуйте им приглашений к трибунам. Они вас за это будут любить и почитать.
— Да вы что! На этих трибунах такие люди, нельзя к ним прохиндеев подпускать.
— Так и не пускайте. Ограничители поставьте. И почётный караул для солидности и на всякий случай. А кто будет слишком настойчив, того ко мне отправляйте, у меня безотказное средство есть, способствует пробуждению совести и гражданской сознательности.