Мы поднимаемся. Выстраивается группа из около полудюжины мужчин в униформе. Психолог — единственная женщина среди нас. На протяжении всего обхода она носит под мышкой красный ноутбук, в который вставлено несколько листов формата А4. Возможно, это какой-то график. Ей около сорока лет, ее глаза глубоко посажены, тонкие светлые волосы достают до плеч. Темная униформа заканчивается на несколько сантиметров выше колен, поэтому видом ее спортивных икр можно любоваться совершенно бесплатно. Ее походка самоуверенная и осторожная одновременно. Когда начальник делает знак, она сразу же дает необходимые объяснения.
Ее начальник немного тянет ногу, но мне не хочется спрашивать, получил ли он на службе эту травму. Явно, что это доставляет ему неудобство, так как когда мы проходили профессионально-техническое училище, посещали учебный класс, лечебный кабинет и другие учебные помещения, он немного отставал и шел сзади. Возможно, это просто не его территория, потому что в швейной мастерской по пошиву формы уже начальник предприятия показывает нам все его уголки, а Первушкин остается таким же, как и в церкви, на кухне, клубе, спальнях и, наконец, в зоне обитания Тимошенко — словно как верховный руководитель. Почему он не использует понятие «камера», мне стало ясно именно там.
Полковник И. Первушкин с заместителем
Перед швейной мастерской стоят и сидят на корточках несколько курящих женщин. Они начинают потихоньку расходиться, как только замечают группу мужчин в униформе. В помещении шумят швейные машины, одновременно играет музыка. Мне показали весь процесс производства, начиная с рулонов ткани и заканчивая конечным технологическим контролем. В одной из комнат выставлен весь ассортимент предлагаемых моделей одежды, от военной до гражданской формы.
Женщины, большинству из которых около 20 лет, одеты по-разному, они носят юбки и платки разных фасонов, при этом синий цвет является основным. Они сосредоточенно сидят за машинками, и кажется, совсем меня не замечают, но как только я берусь за камеру, они прикрывают лицо. Самым юным заключенным — 18 лет, говорит полковник. Таких у них было три.
«За что они сидят?» — спрашиваю я.
«За кражу мобильных телефонов»,— отвечает он.
«И за это сразу за решетку?»
Он поднимает руки. Приговор вынес судья, а не он. Дальше у психолога я выведываю немного больше. У них среди заключенных многие не имеют профессионального образования и вовсе безграмотны. Здесь они учатся читать и писать, а также получают профессию, работая по которой позже они могли бы обеспечивать свое существование. Большое значение здесь придают воспитанию.
Швейный цех
Во внутренних помещениях тюремного четырехугольника находятся зеленые газоны и цветочные клумбы. Недавно построенная часовня возвышается перед настенной фреской на красной штукатурке, которую студенты художественного института советских времен выполнили в качестве дипломной работы. За этой стеной на верхнем этаже находится клуб, на первом этаже — кухня, пекарня и столовая. В крыле слева от сада находится магазин, дальше нашли себе пристанище учебные помещения и общая комната, справа находятся производственные объекты, а на противоположной стороне — спальни и комнаты отдыха, в частности спортзал, который я буду осматривать в ближайшем времени. В подвале под спортзалом виднеется два окна с решетками. За ними была она.
Перед каждым блоком на ветру развевается белье, развешенное для сушки: джинсы, блузы, брюки. Можно было даже засомневаться, что ты находишься в тюрьме где-то в украинской глубинке. Вся тюремная атмосфера кажется очень приятной и вряд ли была создана специально для меня и других иностранных гостей. Во-первых, так много невозможно было сделать, а во-вторых, госпожа Тимошенко была здесь всего четыре месяца, и в ее возвращение явно никто не верит. Она позволит себя лечить еще долго-долго, и в какой-то момент правительству надоест, что его из-за всего этого постоянно критикует Запад. Вероятно, члены правительства скажут: «Заберите ее к себе, но оставьте нас в покое, пожалуйста».