Да мы что все, в зоопарке, что ли?
Михаил Афанасьев подбирает слова и говорит о найденном компромиссе. После того, как госпожа Тимошенко отказалась лечиться у украинских врачей, сначала прибыла международная комиссия, затем делегация из «Шарите». Они договорились о том, что за лечение будут отвечать немецкие врачи, т. е. они назначают методы лечения и определяют необходимую для лечения технику, однако перемещение осуществляют специалисты из Украины. Профессор Лутц Хармс из берлинской клиники «Шарите» также здесь побывал, все осмотрел и подтвердил, что клиника соответствует европейским стандартам. Разумеется, его оценка также касалась того факта, что он не имел права судить, действовала ли так же хорошо украинская команда врачей. И, наконец, он был в здании всего один час, говорит Афанасьев с едва заметной иронией.
Далее Афанасьев рассказывает, что он и его коллеги также посетили немецкие клиники, чтобы увидеть, как там обращаются с такого рода пациентами. Он не заметил никакой разницы. В сотрудничестве с берлинскими коллегами они как специалисты быстро нашли общий язык, ведь для обеих сторон самой важной задачей является помощь пациентке. Как украинские, так и немецкие врачи не тщеславны, не выпячивали себя. Пожалуй, общеизвестно, что такая тенденция присуща как одной, так и другой стороне. Я киваю.
Главврач подчеркивает, что с медицинской точки зрения правильным решением было переместить госпожу Тимошенко из тюрьмы в больницу. Естественно, можно было привезти в женскую тюрьму всю технику, но таким образом все другие пациенты больницы остались бы без физиотерапевтического оборудования. Ведь в этом госпитале не одна пациентка, а несколько сотен. Он также отвечает и за них. Естественно, и он мне обязательно это покажет, все необходимое оборудование для проведения процедур было перенесено на девятый этаж — например, массажный кабинет с первого этажа,— чтобы сократить расстояние, и госпоже Тимошенко не приходилось каждый раз ехать на лифте.
На девятом этаже также находятся две операционные, в которых, как правило, лежат семь-восемь недавно прооперированных пациентов.
«Мы считаем, что операция для нее необязательна. Немецкие врачи также придерживаются такого мнения».
«Мы говорим о грыже межпозвоночного диска?» — осведомляюсь я.
«Немецкие врачи поставили именно такой диагноз».
«А вы считаете иначе?»
«Хм». А вот это уже врачебная тайна, и доверить ее он мне не мог.
«Так будет до тех пор, пока так написано в прессе».
«Если бы мы полагали, что Тимошенко здорова, то мы бы не лечили ее»,— звучит соломоново решение.
«И все же, сколько длится лечение?»
«В среднем от четырех до шести часов ежедневно».
«А какие конкретно процедуры проводятся?»
Афанасьев улыбается. Не секрет, говорит он, что госпожа Тимошенко в письменной форме обратилась к нам с просьбой не предавать огласке подробности ее лечения. «Мы держим себя в руках». В окошке показывается Оксана Кошлиц. В мае руководство тюрьмы опубликовало в интернете программу лечения, чтобы отмести все спекуляции, а также по требованию госпожи Тимошенко.
«Кто же допустил такой идиотизм?»
«Это не я,— говорит доктор Кошлиц,— и не Афанасьев. Нас даже не спрашивали, даже если б спросили — мы бы все равно отказались. Каждый больной, без разницы, как его зовут, имеет право на защиту своей личности. Даже если пациент нарушает действующие правила, то не следует платить той же монетой».
Главврач кивает. Он разделяет ее мнение.
Протест депутатов в больнице, где содержится Тимошенко: полковники. Первушкин (слева) пытается их успокоить, в центре — главврач М. Афанасьев
«Охотнее всего больные говорят о своих болезнях,— бросаю я.— Только не госпожа Тимошенко. Может, причина в том, что ее заболевание не такое серьезное, как нам внушают?»
«Собственная боль всегда сильнее, чем боль других»,— отвечает Афанасьев уклончиво.