Теперь еще и нелегальная эмиграция в моем активе.
— Вы сомневаетесь в моих связях? — демонстративно вскинула брови виновница очередного проступка.
— Отнюдь! — поспешил замять разговор собеседник, не желающих становиться поперек дороги грозной старушки.
— Будущая графиня Ристоль откажется от обучения в пользу семьи, — вздернутый подбородок мог проткнуть любого сомневающегося.
— Жаль, — выдохнул мужчина, который высказал замечание о созидательной магии.
Взгляды присутствующих сначала скрестились на мне, ожидая подтверждения или опровержения, но, не дождавшись реакции, вскоре нашли более достойный предмет. Началась смена блюд.
Из — под рук забрали пустую тарелку с размазней, а взамен поставили чуть поглубже. Это вселило надежду, что меня сейчас накормят. Ошибалась. Супа — пюре мне досталось ровно половина половника. Рука слуги ловко расплескала по неглубокой посудине тягучую жидкость, не уронив ни капли, а затем отточенным движением вернулась обратно к супнице. Надежда на добавку умерла тихой смертью, когда столик на колесиках сверкнул начищенными душками и покатил к следующему гостю. Привычный мне хлеб заменяли круглые булочки.
Люди вокруг словно не замечали издевательств над одной голодной студенткой. Казалось бы, пригласили на ужин, должны накормить? По крайней мере, у нас в доме ни один из гостей голодным не уходил. Еще и пытались гостинец с собой вручить. Здесь же встреча за столом означала предлог собраться, чтобы обсудить новости, а угощение не должно отвлекать от главной цели. Сегодня для обсуждения преподнесли меня. Зря не поела перед поездкой.
Суп в тарелке закончился быстро, и я с нетерпением поглядывала на соседей, неторопливо ведущих разговоры и почти не притронувшиеся к еде. Телефон моргнул еще одним неотвеченным вызовом. На этот раз Светка пыталась связаться. Но приходилось терпеть и ждать момента, когда можно будет выйти из — за стола.
— Скоро будет десерт, — заметив мои мытарства, ободрила хозяйка замка.
В ответ одарила вежливой улыбкой, не надеясь на что — то приличное. Размазня, суп — пюре, следующей в перемене блюд должна стоять какая — нибудь желейная масса, трясущаяся от каждого колебания.
Угадала.
— Во время цветения жасмина мы собираем цветы и помещаем их в персиковое желе, — огласила обществу герцогиня предысторию блюда, — Выглядит бесподобно!
— Потрясающе!
— Великолепно!
— Примите поздравления мастерству вашего повара!
Посыпались со всех сторон восторженные реплики. В ответ на них мой оголодавший желудок возмущенно заурчал. Тихо — тихо, только чтобы я одна его услышала, прониклась и срочно кинулась на поиски съестного.
— У нас в зимние праздники берется говяжья нога, кладется в мясной студень и выносится на холод. Выглядит бесподобно!
Слова сорвались раньше, чем я успела о них подумать. Холодец смог бы утолить мою печаль по неудавшемуся ужину, а смотреть на белый цветок в полупрозрачной массе было больно.
— Мясной студень? — заинтересовался сосед справа.
Глаза мужчины блеснули предвкушением. Значит, не одна я осталась недовольна угощением. Хотя они гости опытные, наверняка не раз бывали на ужине «для своих», потому должны были заранее позаботиться о своих организмах. Меня никто о предстоящем испытании не предупредил. Даже Полия, хотя наверняка знала об особенностях изощренной экзекуции.
— Вкусно и сытно, — подтвердила ему.
Наш разговор сразу же привлек внимание графини Ристоль. Она не сводила внимательного взгляда, словно подозревала в заговоре против ее внука и себя лично.
Пришлось прервать зародившийся диалог и тоскливо поковырять в желе. Цветок упорно отказывался ложиться в ложку, но я особо и не настаивала. Не хватало еще травой питаться. Колбаски бы с хлебушком.
Жасмин медленно растворился, и я увидела перед собой ноги. Детские ботиночки переминались, а Эмильен шипел и возмущался. Он негодовал, преграждал дорогу малышу и отказывался отходить в сторону. Что еще удумал рыжий монстр? Не нападет же он, в самом деле, как до этого на Павлушку?
От неожиданности и беспокойства за неизвестного мне ребенка вскочила со стула и вцепилась в телефон.
— Милочка, вы куда? — попыталась меня остановить герцогиня.
— Ирина! — грозный оклик со стороны бабушки Георга.
Но объяснять, что — либо не было времени, да и смысла также мало.