Широкая дверь (обратная той, сквозь которую всех втолкнули в сауну) распахнулась рывком, яркий свет брызнул во тьму сауны, блеснула вода небольшого бассейна и Котяра заржал.
- Шпана! Всего-то восемь минут и девяносто пять градусов вам накачали! Кто желает - ополоснитесь!
Открылась и вторая дверь - в предбанник, но Альфред Викторович на коленках доскакал до бассейна и обвалился в него с головой.
Когда вынырнул и перевел дух, до обнаружил, что палач с мордой сытого кота ещё продолжает вещать у края бассейна.
- Значит так, босяки и оборванцы. Мы все-таки люди православные. Приведете себя в порядок и, если ещё есть желание, - к столу! В спортзал! Жрите-пейте от пуза! Но в дом не таскаться, к вдове - не приставать! Ничего не кляньчить на память, не выпрашивать, ясно вам?! Сел к столу и надирайся, пока не свалишься или домой не увалишь. Скромно себя ведите! Ясно вам, шакалам?!
Вот теперь, осмыслил Альфред Викторович - все, действительно, ясно. Попросту некие заинтересованные люди провели привентивные меры, оберегая имущество неопытной молодой вдовы от нападение на него алчных коршунов в лице того же Воронцова, возмечтавшего иметь общие дела с фирмой Чуракова.
Кто-то по примеру Альфреда Викторовича плюхнулся в бассейн, кто-то выполз в предбанник, а Воронцов как лежал одетый на полу, так и остался лежать неподвижно и тихо. Даже обычного астматического дыхания у него не наблюдалось.
Но оказалось, что Котяра к этому был подготовлен - двое молодцов подняли тело владельца автосалона и куда-то унесли.
Из бассейна Альфред Викторович прошел в душ, ополоснулся, нашел свою одежду и в предбаннике тщательно восстановил свой прежний элегантный вид, который, если верить отражению в громадном зеркале, от проведенной экзекуции не пострадал, а стал и того привлекательней - свежей и импозантней. Сорок три года, юноше, и - ни днем больше!
Котяра взглянул на него с изумлением.
- А тебе, Альф, все нипочем, да?!
- Пся кревь. Быдло.
С этим комплиментом презренному холую пан Комаровский перекинул через локоть дубленку, небрежно отшвырнул в угол пропитанную собственным потом шляпу и независимо вышел из сауны.
Свежий воздух окончательно восстановил его бодрость и, слегка поколебавшись, он обогнул сауну с угла и вошел в спортивный зал, обычно оборудованный тренажерами и всякими снарядами, а сейчас здесь накрыли длинные столы покоем, за которыми только ещё рассаживались участники поминок.
Альфред Викторович разом увидел то, что и ожидал - здесь собрали публику второго сорта. Стол был обилен и щедр, ничего не скажешь, - но без изыска в наборе блюд.. И подчеркивался этот общепит убогостью сервировки алюминиевые приборы, пластмассовая посуда. Заправлял этим филиалом - Ишак. Кристально трезвый, сдержанно деловитый, он на правах доверенного лица вдовы приглашал к столу, отдавал указания по части раскупоривания бутылок, ему же будет принадлежать честь первого тоста, при котором прозвучит напоминание "Не чокаться". Он же потом, позже, примется вышвыривать всю шушеру за двери - те, кто хоть сколь либо почтенен, будут погружены в автобусы, а вовсе мелкая дрянь - попрет домой пешком. Посреди тризны появится на минутку вдова, примет соболезнования и уйдет в виллу, чтобы разделить своей горе в кругу людей достойных.
Альфред Викторович Комаровский мог позволить себе подохнуть от голода и жажды, но уровняться за этим позорным столом с его заседателями НИКОГДА!
- Прошу, пан Комаровский! - Ишак указал на стул по правую руку от себя. Тон приглашения был сдержанный, почти приветливый, но глаза настороженные, неулыбчивые.
- Благодарю. - в манере повешенного достоинства ответил Альфред Викторович. - Предпочитаю помянуть друга у себя дома. До свидания.
Ишак помолчал, не сводя с Комаровского внимательных глаз.
- Брезгуете угощением несчастной вдовы, пан?
- Отнюдь.
- Не устраивает компания?
- Пред ликом смерти все равны.
- В чем же дело?
- Состояние здоровья.
- Но со мной поминальную рюмку - не откажетесь?
- Почту за честь, Петр Васильевич.
Ишак коротко кивнул и Альфред Викторович проследовал за ним в угол зала, к круглому сервированному столику, накрытому под рыбную закуску, к хрустальному графину с водочкой.
Ишак разлил по высоким рюмкам и выпили молча, но с неприязнью глядя в глаза друг другу. Память покойного обоих не волновала ни на грамм - оба были озабочены собственным будущим, а будущее это у них переплеталось, что оба достаточно хорошо понимали.
- Надеюсь вы на меня не в обиде? - спросил Ишак негромко.
- За что?
- За нашу последнюю встречу.
- Это я забыл.
- Понятно. - Ишак улыбнулся. - Сегодняшний... Сегодняшний номер не моя инициатива.
- Надеюсь. Вопрос в другом...
- Слушаю.
- Вы нарушили свой профессиональный долг. Оставили хозяина без защиты. В лучшем случае.
Ишак прищурился, отвернулся, неторопливо налил по второй, спросил не глядя в лицо.
- А в худшем?
- В худшем случае, вы сами принимали участие в убийстве своего хозяина. Не скрою, если у меня возникнут неприятности, Петр Васильевич, я своей позиции скрывать не намерен.
- Разумеется. Я тоже выскажу мнение, что вы могли вернуться. После того, как освободились от... Палки и веревок.
- Будем соблюдать очередность. До меня дойдет. Почему ВЫ покинули хозяина?
- По его требованию. - слишком быстро ответил Ишак. - Он не желал иметь свидетелей во время семейной разборки.
- По кодексу своей службы вы не имели права покидать его ни при каких обстоятельствах. - твердо произнес Комаровский.
- Я вас не учу ВАШЕМУ делу. - жестко ответил Ишак и Альфред Викторович вынужден был отметить, что с телохранителем за эти последние дни произошли заметные перемены - из тупого мордоворота, владеющего костоломными приемами борьбы, он превращался во вполне респектабельного человека, во всяком случае в Отечественном понимании.
- Наши личные мнения оставим. - сбавил напор Комаровский. - . У нас есть общее дело.
- В таком случае, пан Комаровский, я бы советовал вам для пользы здоровья прекратить отношения с хозяйкой этого дома.
Без всякого предложения Альфред Викторович дернул залпом дополнительную рюмашку и произнес решительно.
- Брось, Ишак! На место хозяина метишь?
Ишак моментально принял изменившийся стиль джентльменской беседы.
- Старый ты козел, Альф. Надеюсь, хоть соображаешь, что тебе-то самому в этом плане ничего не светит? Хватит, угомонись. Что отсосал из этого дома, на том и укоротись. Хуже будет.
Такой тон разговора не предвещал ничего хорошего: обычно начинались словесные грубости, а то ещё что и похуже, а Альфред Викторович ненужного рукоприкладства не терпел, полагая, что в приличном обществе любой конфликт разрешается консенсусом. Альфред Викторович ещё подыскивал слова, чтоб перевести разговор в нужную тональность, но Ишак и сам смекнул, что собачиться в этот час ни к чему.
- Ладно, Альфред Викторович, каких-то разборок нам с вами не миновать. Хуже, если эти разборки будут официально называться "очной ставкой". Нам с вами незачем друг на друга "катить телегу". Или я ошибаюсь?
Комаровский сказал твердо.
- Я дам те показания, которые не разойдутся с истиной.
- Точнее, пан Комаровский?
- Я признаю, что был застигнут покойным в несколько щекотливую минуту... Был изгнан из дому, а потому ничего дальнейшего знать не могу.
- Альф... Ты вернулся. Вернулся в дом. Это доказано. - внятно произнес Ишак.
- Как это? - с вызовом вскинул голову Альфред Викторович.
- Так. Ты вернулся, чтобы забрать свое барахло.
- А ты видел, как я вернулся? Откуда наблюдал? Прятался после убийства?
- В такую глупую ловушку, Альф, ты меня не загонишь. Я вернулся утром, когда здесь уже было полно милиции. А твоих шмоток - не было. Ты сделал ошибку, Альф, поскупердяйничал, костюмчик и дубленку пожалел. Если бы они оставались на месте - ты был бы чисто, как ангел после бани.