- У меня есть железное алиби!
- Дай Бог. Я тоже могу сказать, что сделал из тебя чучело и вышиб за двери. И больше тебя не видел. Даже на дороге.
Вот и начался торг! Ситуация, в которой Альфред Викторович всегда был изворотлив, как намыленная змея, всегда побеждал.
- А что я должен сказать, Ишак? Для твоего алиби?
- Для алиби - ничего. - спокойно ответил охранник. - Сторожа на вахте видели, во сколько я уехал и записали время. Я просто хочу, чтобы когда тебя прижмут к стенке и ты сознаешься, что вернулся за своим шмотьем, то ты - не ври. Не говори, что якобы увидел меня снова в доме. Или почувствовал, что я там прятался. Ты на любую провокацию способен, Альф, лишь бы свою шкуру спасти. А тебя ведь так прижмут, что изо рта кишки полезут.
Альфред Викторович искренне возмутился.
- Да за кого ты меня принимаешь? И почему это меня прижмут?!
- Прижмут и расколят, Альф. - убежденно сказал Ишак. - Босса убил ты. Но я не судья и не палач, чтоб тебя карать.
- Я?!
- Да. Ты. Освободился, из жадности вернулся с кем-то за своим барахлом, увидел, что меня нет и зарезал босса. Ты ведь мелкая, но мстительная крыса, Альф. Ты старуху не простишь, если она тебе случайно на ногу в трамвае наступит. На медленном огне бабку изжаришь.
В голове у Альфреда Викторовича все перемешалось - оказывалось, что образ его в сознание окружающих вовсе не совпадал с его собственными представлениями о своей персоне! Вместо приличного, убеленного легкой сединой джентльмена, (пусть дамского угодника) ладно - пусть альфонса, но порядочного человека - его держали за мстительного грязного уголовника!
- Что ты несешь Ишак? - возмутился он.
- Я бы тебя убил , скот, - глухо произнес Ишак. - Если бы от того, что ты околеешь, был хоть мизер пользы. И я тебя убью непременно, если ты, спасая свою шкуру, попытаешься повесить на меня хоть какое-то вранье.
- Подожди, Петр, - слабо пролепетал Комаровский. - Я не убивал... Кто-то еще, когда нас с тобой уже не было, ворвался в дом! А я...
- А ты вернулся позже? - ехидно встрял Ишак. - Вот и держитесь этой версии, быть может повезет. Гуляй, надеюсь больше не увидимся. Разве что в зале суда.
Альфред Викторович уже пришел в себя и оставил последнее слово за собой.
- Надеюсь, на разных скамейках: я - свидетель, а ты возле охраны.
Ни на кого ни глядя, Альфред Викторович вышел из поминального зала и пошагал боковой аллеей к калитке. В сознание его билось соображение, что при всей своей уверенности Ишак явно чего-то боялся, боялся настолько, что в дебатах даже не попытался согласовать с ним ответов на вопросы при очной ставке. Да, судя по всему непробиваемым алиби он себя обезопасил на тот случай, если его привлекут за убийство. Но вряд ли он был его исполнителем. Профессиональный охранник с его практической и теоретической подготовкой смог бы подготовить что-либо много хитрее, чем примитивный удар клинком в живот жертвы. Мог организовать такой несчастный случай, разгадка которого привела бы всех дознавателей в сумасшедший дом. Но тем не менее, Ишак в чем-то его, Альфреда Викторовича, остерегался, пытался шантажировать и весьма приметно тянул из ножен клинок явственной угрозы.
Альфред Викторович остановился, озаренный внезапной мыслью: а вот ружье в дверях его квартиры - как раз в стиле Ишака! Ему такую охотничью установку раз плюнуть сделать!... Пусть так, но тогда все равно надо найти ответ на вопрос: в чем он, Комаровский, мог мешать Ишаку.
Альфред Викторович пошагал вдоль забора в направление к реке, тщательно перебирая в мозгу все детали миновавшей беседы, пока не затормозил внимание на фразе Ишака: "Я бы посоветовал вам для пользы здоровья прекратить отношения с хозяйкой этого дома." Правильно. А он ответил прямо: "На место хозяина метишь?" И, вполне вероятно, в этой идее заключался смысл всех намеков Ишака и его страх, что Альфред Викторович перебежит ему дорогу, по которой Ишак собирался двигаться к брачному алтарю имея под руку невесту в лице Нины Чураковой со всем её неисчислимым наследством мужа.
В неторопливом темпе собственного движения к реке Альфред Викторович принялся раскручивать мелькнувшую мысль. То, что телохранители босса традиционно спят с молодыми женами своего хозяина, идея тривиальная до пошлости. Иначе просто и быть не может: босс занят бизнесом, женушка чаще всего томится бездельем и альянс с молодым, здоровым, очень часто неглупым парнем просто предрешен. Ишак служил у Чуракова четыре года, из них три при этом была и Нина. Ишак - холост, интересен. Нина... О её темпераменте Альфред Викторович имел очень высокое мнение. Так что - Ишак убоялся его, пана Комаровского как соперника?!
Альфред Викторович даже рассмеялся вслух при этой мысли. Он был, разумеется, крайне высокого мнения о своей персоне, но самомнение никогда не застилало ему глаза. Флиртовать, спать с ним, получать уроки политеса Нина могла по прежним временам - это так. Но Альфред Викторович трезво отдавал себе отчет в том, что молодая, современная дама, оказавшись вдовой при капитале, обязательно подыщет себе что-нибудь более перспективное, чем он, Альфред Викторович.. Ей - двадцать четыре, ему - пятьдесят восемь (не лукавь, зараза, - пятьдесят девять, почти!). Накинули десять грядущих лет ей тридцать пять, расцвет жизни! А ему.... Старый хрыч! Какой из него управитель наследства, хозяин дома и пылкий муж? Накинь ещё жалкий десяток лет и Нина все ещё останется хоть куда - в дело, в постель, а он уже будет прикидывать размеры гробика по своему росту, в лучшем случае.
Таким вот аргументом любой человек, заподозривший Альфреда Викторовича соперником в борьбе за руку богатой вдовы - таким аргументом Альфреда Викторовича можно было смести со своего пути без всяких трудов и усилий! Знай свое место, старый козлище, покушайся на наследство старушек, а не трогай наше - молодое! И то сказать - какой из него, Альфреда Викторовича бизнесмен?! Как он приумножит наследство вдовы?! Да он просвищет его, распылит в течение года так, что и на собственные приличные похороны ничего не останется! Нужно быть клинической дурой, чтобы в двадцать четыре года да при деньгах соблазниться браком с Альфредом Викторовичем Комаровским! Его дворецким при своей вилле держать следует! Ну, одаривать изредка нежностями, чтоб лучше службу нес, но не более того! Да что уж там - так оно и было до смерти Хозяина! Не он пользовал молодую Хозяйку, а она его! Училась у него хорошим манерам, бывшая девчонка с дискотеки, прислушивалась к советам, как уйти от внешнего, все же вульгарного образа провинциальной манекенщицы и стать "дамой", осваивала с его помощью изысканный секс, но ведь все это - не для него, а для другого принца мечты, черт побери! Мозгов у Нины хватит, чтобы проторить дорогу будущей жизни прямо до намеченных звезд без помощи старого потаскуна!
Ишак прав - свое получил, насосался и отваливай.
С неожиданной, невесть откуда свалившейся беспощадной самокритичностью, Альфред Викторович продолжал отчаянное самобичевание, перемешал себя с грязью как мог, растоптал и унизил, но... НО - СТРАХ НЕ ПРОШЕЛ! Не подавил он в себе таким приемом страха, который переполнял душу, а страх был конкретный и объяснимый: он подозревается в убийстве, подозревается на достаточных основаниях и грядущей беды ему не миновать! И ничтожные люди способны убить человека, и по малым причинам свершаются кровавые преступления, так что велик тот народ, который во главу угла своего существования заложил святой канон : "ОТ СУМЫ И ТЮРЬМЫ - НЕ ЗАРЕКАЙСЯ!"
От сильного удара сзади по уху Альфреда Викторовича швырнуло на глухой забор, он больно ударился о доски головой, но не успел развернуться, чтоб разглядеть лицо нападавшего, как ему ловко заломили локти и стальные кольца охватили кисти обеих рук.
Те же руки развернули его и, ничего не успевший понять, Альфред Викторович усидел перед собой крепкий подбородок, узкий рот над ним, ещё выше - прищуренные глаза под козырьком спортивной фуражки.