Она озвучивает мои мысли. Сделать вид, что ничего не случилось, не получится. Я знаю себя — просто не выдержу однажды и выдам всю неприглядную правду. Вопрос только в том, как её воспримет сама Окс. Не решит ли, что я так пытаюсь разругать её с Невским? Нет, я определённо чертовски запуталась.
— Всё это я знаю, только не легче мне совсем.
— Понимаю, милая, всё понимаю.
Мама поднимается и подходит ко мне. Прижимает мою голову к себе, и я обхватываю её в ответ руками. Почти как в детстве, когда приходила со своими бедами и бедками. Только тогда они не были настолько всеобъемлющими и фатальными.
— Всё хорошо будет, — шепчет мама, когда я начинаю всхлипывать и уже не сдерживаю слёз. — Всё будет хорошо.
Вот только мне в это совсем не верится. Напротив, внутри ощущение, будто стою перед внезапно разверзшейся под ногами пропастью, и мне некуда делать новый шаг. Решусь на что-то и стану падать вниз, пока не разобьюсь об острые камни.
Наверное, это называется неизбежностью.
Оксана набирает мой номер только ближе к вечеру. Когда вижу на экране сотового имя подруги, мне становится нехорошо. Если Невский за это время успел поведать ей обо всём в подробностях, нас сейчас ждёт не самый приятный разговор.
С опаской отвечаю «алло», и тут же слышу довольный голос по ту сторону, от чего хочется рвано выдохнуть с таким облегчением, что даже начинает подташнивать. От самой себя — в первую очередь.
— У тебя всё в порядке? — уточняет Оксана, когда я слишком долго молчу в ответ на её излияния по поводу предстоящей вечеринки.
— Д-да… да, просто тут небольшие трудности бытовые.
— Давай Давида пришлю?
— Нет!
Чёрт, если так и дальше пойдёт, Окс по одной моей реакции на Невского догадается обо всём и ещё получит основания пририсовать мысленно то, чего не было и быть не могло.
— Ну, как знаешь. Так что ты думаешь о Славике?
А что я могу думать о Славике? Я о нём не думаю вообще, если уж быть откровенной.
— Да, конечно, приглашай.
— Он тебе хоть немного нравится?
— Конечно. Окс, слушай, мне вправду сейчас пока не до этого. Если чем помочь нужно, говори.
— Да нет. Мы сами справимся. А ты готовь свой лучший наряд!
Она отключает связь без лишних слов, и я опускаюсь в кресло, с которого вскочила парой минут раньше, услышав звонок подруги.
Пытаюсь мыслить относительно трезво, но ничего не выходит. Нужно было отказаться от вечеринки. Чтобы только не видеть снова Невского, их объятий, поцелуев и того, от чего нервы будут сворачиваться в жгуты. Но как раз это и могло навести Оксану на подозрения. Не стану же я просто так без объяснений избегать их компании.
А может, стоит встретиться с ней до запланированного мероприятия? Рассказать всё, и пусть горит оно синим пламенем? И дружба наша, вероятнее всего, тоже, потому что на месте Оксаны я бы себя отправила куда подальше трижды. И заклеймила позором на веки вечные.
Эти мысли не дают мне покоя. Хожу по квартире, делая какие-то монотонные дела, а сама вся погружена в себя, и чувствую, будто всё глубже погружаюсь в вязкую трясину. Ещё немного и окажусь в ней с головой.
Ближе к вечеру приходит смс от Невского. Всего два слова:
«Ты как?»
Нет, он определённо издевается. Или знает наперёд, что у меня от одного имени абонента на экране мобильника сердце заходится в бешеном темпе.
«Отлично».
Вот и всё, что могу ответить. Лаконично, дёшево и сердито. И в ответ молчание, на что я рассчитывала мысленно, а вот сердцем… сердце уже подговаривает написать Невскому что-нибудь ещё. Похоже, оно в этом вопросе у меня совершенно немудрое.
«Ты на вечеринке точно будешь?»
Нельзя испытывать такую неуёмную уродливо-неправильную радость от того, что Давид написал мне снова. Это всего лишь переписка — одна из тех, что у нас уже были миллион раз. Болтовня, шутки, невинный флирт, который таковым был раньше. А сейчас уже смотрю на него совсем другими глазами.
«Буду. Я Оксане же сказала».
«Ты на меня злишься?»
«На себя злюсь».
«Зря. Давай встретимся вдвоём и поговорим? Обещаю не распускать руки:)»
«Нет! Это отвратительная идея, Невский».
«А мне кажется, самая верная из всех возможных».
«Я сказала — нет. И мне пора идти. У меня дела».
«Трусиха».
На это мне совершенно нечего ответить. По крайней мере, печатных слов не имеется. Он действительно считает, что я трушу, и именно это чувство становится причиной для отказа встретиться? И больше оснований для милых свиданий с парнем подруги у меня нет?