Казарма у Царандоя бедненькая. Не такая, как в фильме «Офицеры», но лучше ненамного. Когда выгрузили нас и приступили к барахлу с трофеями, тройка местного начальства подошла поприветствовать. Ну точно, блин, у них командиров по ширине морды выбирают. Едва афганец открыл рот, то удивил не довольно слабым акцентом, а мечтой любого правоверного цыгана – у него, наверное, абсолютно все зубы были золотые. Красавчик.
Нам предложили помыться-пообедать, но я настоял на перевязке Арашева в нормальных условиях. Отправил на помывку девчат, а сам пошел за местным медиком в его хоромы. И сразу же мне захотелось одновременно завыть и выругаться. Понятно, что хлопчик тут ни при чем, он рад был поделиться всем, что у него есть. Вот только не было у него почти ни хрена. Биксики коцаные, стерилизатор такой древний, что я бы рядом с ним, пока работает, старался не находиться. Ну, и остальное, бедненько и скромно.
Я снял гимнастерку, бросил в угол – один хрен ее только стирать. Умылся и после этого обработал руки. Местный эскулап, скорее всего, санинструктор, по-русски говорил примерно как я на пушту. И на дари тоже. Саляма-алейкум – алейкум-асалям. Впрочем, мы с задачей разобрались. Пока я плюхался, он всё подготовил, повязку снял.
Да уж, товарищ Арашев, нога твоя прямо визжит уже, что ей срочно надо в госпиталь. Края покраснели, сукровица вроде как попахивать начинает. В медицине любое сомнение надо записывать в пассив, потому что запах был еще сильно сомнительный. К счастью, у парня нашлись и антисептики, и бинты, так что я там всё промыл фурацилином, края – перекисью, а потом смазал самым ходовым военным лекарством – спиртовым раствором бриллиантового зеленого. И уколол пенициллином, даже не просроченным. Других антибиотиков у Царандоя здесь не было всё равно.
– Что у меня там? Все хреново?
Майор очнулся, посмотрел на меня мутным взглядом. Я только заковыристо выругался. Вспомнил все – первую мировую, вторую, вторжение в Афган.
– Это не вторжение! – строго мне выговорил Арашев. – Мы здесь по просьбе законного правительства.
– После того, как незаконное – Амина – грохнула Альфа?
– Откуда ты знаешь про Альфу?
– Болтали в самолете лейтенанты, – отмазался я.
– Амин стал нелегитимный после того, как приказал удавить Тараки!
Зашибись разговор пошел. Майору могут ногу отрезать, а он про легитимность задвигает. Тараки какой-то… Я хотел отмолчаться, но не тут-то было.
– Если бы нас тут не было – тут были бы базы США. Амин уже пригласил американских советников, и те выбирали места под пусковые шахты!
– Ну а мы бы на Кубу обратно завезли ракеты – отвечать надо соизмеримо.
– Никто бы уже не дал на остров через полмира тащить ракеты, – майор покачал головой. – Теперь все со спутников видно, любой корабль пасется круглые сутки.
– Разве нельзя было поддержать местную оппозицию Амину? Оружием, деньгами…
– Какая оппозиция, лейтенант?! Тут всего одна партия с двумя якобы фракциями, «хальк» и «парчам». Да всякие исламисты в деревнях. В основном имамы при мечетях и их огромные семьи. Им, кстати, американцы сейчас через Пакистан и засылают оружие и деньги.
– Так что же делать?
– Если бы я знал, – Арашев тяжело вздохнул, поморщился. – Эти горы невозможно контролировать. Перевалы мы худо-бедно закрыли, но наше слабое место – конвои. Их легко клевать из засад. А без конвоев – нет снабжения. Раньше перевозки эффективно прикрывали боевые вертолеты, теперь сам видел – у бородатых есть китайские ПЗРК. Что делать – ума не приложу. Ну да ладно, теперь это не моя головная боль. В Союз, к семье… Комиссуют поди, эх… ребят жалко, как они без меня?
– Уж как-нибудь.
– Вот именно, как-нибудь – это считай ты сдох тут…
Я померил майору температуру. Она не радовала, тридцать восемь и два. Не скажешь уже пренебрежительно на вопрос коллег: «Да ерунда там, субфебрилитет». Давление держит, сто десять на семьдесят, пульс соответствующий, сто шесть. У меня, кстати, тоже сердце стучит за сотню, и температура тридцать семь ровно. Всё-таки перегрелся немного. Голова трещит, во рту сушняк…
Майор перенес очередную экзекуцию стоически, даже не ругался. Спросил еще раз, как там рана. Опытный. Потребовал бинты грязные показать. Но я ограничился устным ответом. Его понять можно, бегая по разным экзотическим местам, экспертом по гнойной хирургии становишься быстро, и оттенки запаха из раны начинаешь интерпретировать покруче дипломированных специалистов.
Тут и золотозубый командир нарисовался. Местный эскулап, от которого толку было меньше чем ноль, быстренько исчез, будто его тут и не было никогда. Понимание важности вертикали власти у них, наверное, из мамкиной сиси впитывается. А я задержался слегка, нанося завершающие штрихи. К тому же я тоже немного начальство, хоть и мелкое, да и Царандой мне ни разу не указ. Поэтому и услышал новости про вертушку, которую снарядят за нами в самое ближайшее время.