Что мне сейчас делать? Пойти шум поднять, что молодого избили? А он меня просил об этом? Начнутся разборки, солдатик до конца будет придерживаться версии, что споткнулся и упал неловко. Ему в этой части служить, с дедами на одной броне сидеть. Погано всё это, конечно, но сделать ничего не могу. А то до меня этого никто не видел и не знает. Отцам-командирам эта ситуация даже на руку где-то – старослужащие поддерживают какой-никакой порядок и дают офицерам возможность иногда вздохнуть спокойно.
Блин, да и кто я такой? Летеха без права голоса. О происшествии я обязан доложить кому? Непосредственному командиру. Через его голову я прыгнуть не имею права. И что он мне скажет? Дайте догадаюсь с одного раза. «Товарищ лейтенант, идите и занимайтесь своими прямыми обязанностями».
Чтобы не изводить себя лишними мыслями, пошел проведать своего самого первого пациента – рядового Скворцова. Того парня, которому Георгадзе ампутировал ступню. Парень уже очнулся, грустно лупал глазами на потолок палатки.
– Как самочувствие, боец? – бодро начал я. – Попить, утку?
– Спасибо, ничего не надо, тащ лейтенант.
Скворцов, поморщившись, попытался отвернуться.
– Ты это, не унывай. Ступня не хер – можно протез сделать. Будешь еще по танцулькам ходить, девок кадрить.
– Вы еще мне про Маресьева расскажите, – рядовой повернулся, губы у него задрожали. – Я сельский, из Владимирской области. Дома мать и еще трое братьев. Ну вот комиссуют меня, вернусь. И дальше что? Пенсию по инвалидности получать всю жизнь?
– Ну точно не в петлю лезть. Иди учиться, военным инвалидам полагаются льготы. Легко поступишь в любой вуз, получишь специальность. Советую идти на программиста учиться. Перспективная штука, за компьютерами будущее. И работа сидя на заднице, как раз для тебя.
– Точно? – солдатик заинтересовался. – У меня в школе была пятерка по математике!
– Ну вот… С этим разобрались. Давай ногу посмотрим.
Я размотал повязку, проинспектировал. Культя заживает пока что первичным натяжением. Есть краснота, отек, а с чего им не быть? Гноем не несет, гиперемия вверх не поползла, кость кожу не проткнула – считай, повезло. Как оно дальше сложится, не знаю, но вот сию минуту беспокоиться не о чем. Это потом уже будет реабилитация, протезирование, фантомные боли и прочие «радости» ампутации.
– Тут все пучком. Давай, держи краба, – я сунул Скворцову ладонь. – Главное, не кисни, жизнь не заканчивается, впереди полно чего интересного.
В конце дня Тихонов смог меня удивить. Порылся в каком-то ящике и достал пузырек от раствора объемом двести миллилитров. Открытый уже, закатка из фольги сорвана, осталась только резиновая пробка. Но прозрачная бесцветная жидкость налита была почти до краев.
– Вот, тащ лейтенант, держите, – протянул он мне пузырек.
Спрашивать, что это, было глупо. Достаточно открыть пробку, и знакомый любому гражданину в возрасте старше семи лет запах спирта сразу шибанул в нос.
– Это в честь чего? – удивленно спросил я. Понятно ведь, что дефицит и валюта.
– Ну… Работаем вместе, первый день… – почему-то замялся Валера и вдруг спросил: – Домой позвонить хотите?
– Спрашиваешь, – ответил я. – Кто ж не хочет.
– Пойдемте, познакомлю с нужным человеком, – предложил Тихонов.
Узел связи был от нас не очень далеко, но я всё равно мысленно поблагодарил Копца за кроссовки. Пофиг, что бэу, зато насколько легче ногам!
Фельдшер на правах старожила прошел мимо всех препон на пути и постучался в дверь кунга. Появилась узенькая полоска света, прерванная посередине чьей-то головой, и после недолгих переговоров Валера подозвал меня поближе.
– Ну заходи, новый доктор, – раздался жизнерадостный голос изнутри. – Будем знакомиться.
Вы встречали абсолютно довольных людей? Ну, если они не жители Таиланда? Чтобы вот улыбка от уха до уха, и не придурочная, не фальшивая, а самая натуральная, от души? Гагарина за такую первым космонавтом сделали, чтобы весь мир полюбил нашего парня.
– Добрый вечер, – поздоровался я осторожно, заходя внутрь кунга. Хрен его знает, может, мужик просто обкурился, потому и лыбу давит. Хотя запаха травы не слышно. Обычные связистские ароматы, помноженные на жару и низкое содержание кислорода.
– Хорошо, если добрый, – засмеялся молодой, лет двадцати семи, наверное, парень в полосатой майке. – Давай знакомиться, я – Гриша. Демичев. Тому самому – не родственник, – хохотнул он.
– Андрей. Панов, – пожал я протянутую руку.
– Рассказывай, что за беда? Домой позвонить?