– Конечно. Вот только проясни, а какое наказание за все это будет?
– Ну кому какое. Тут один сержант Красную Звезду получил. Ну и загулял соответственно. Потерял контроль и продал по дешевке, вернее подарил телефонистке за качественные услуги серьги старинные. Раскрутили голубчика. Этот сержант мирных афганцев где то в кишлаке за просто так пострелял. Мародерство соответственно приписали. Говорят к вышке приговорили.
– Все понятно кроме одного. Зачем ты мне свои оперативные секреты выложил?
– Ты земляк. Тебе всего полгода служить осталось. А засветишься не по делу, кинут в такую дыру, что фиг живым – здоровым домой вернешься.
– Спасибо тебе конечно, но выпить все равно хочется.
– Хочешь папироску сладкую?
– Спасибо, не употребляю и тебе не советую.»
– Есть еще один вариант в виде майора Кириченко. Он продовольствием рулит. Кстати, и на твою точку продовольствие формировал. С ним можно поговорить. Но опять же, за просто так он бутылку не даст, удавится.
– А ты тоже особисту обо всем этом доложишь?
– Про Кириченко нет. Он тема отдельная. Не моего уровня. Я просто тебя с ним сведу. А как ты с ним договоришься, это не мое дело. Да и этот майор никого не боится. Все у него тут в штабе куплены. Ну как, идем? – майора нашли быстро. Он в своем кабинете сидел обложившись бумагами, фактурами, накладными. Комнатка маленькая, не развернуться. Все пространство занимает массивный, старинный стол. Наверное штука очень дорогая. Не понять как его сюда затащили. Скорее всего собирали на месте. И за этим монументальным столом восседал не менее монументальный офицер. Глянув на которого, никогда не скажешь, что это человек торговли, крыса тыловая. Судариков представил меня и тут же исчез. Майор встал, пожал мне руку и снова опустился в такое же, как и стол, монументальное кресло. Моего роста, или даже чуть-чуть повыше. Косая сажень в плечах, черные гвардейские усики подковкой, ни какого живота. Гвардеец, гусар настоящий.
– Что нужно, сержант?
– С точки прибыл. Медаль получил. Обмыть бы надо. Бутылку водки в долг не одолжите. – смотрит внимательно, думает.
– Что за точка? Кто командир?
– Разведрота. Командир старший лейтенант Тарасов.
– Все понятно. У меня нет такого понятия, как долг. Короче, через неделю к вам борт пойдет с продуктами. Вместо десяти ящиков тушенки будет девять. С Тарасовым сам будешь разбираться. Вот такой расклад. Согласен?
– И что мне будет за ящик тушенки?
– Бутылка конька высшего качества. Правда узбекского, но качество гарантирую.
– И все?
– А что ты еще хотел?
– Да не знаю. Очень уж не равноценно.
– Короче, думай минуту. Время пошло.
– А я уже надумал. За две бутылки по семьсот грамм плачу сто долларов.
– Круто сержант. А почему на тушенку то не хочешь? Ну не расстреляет же тебя твой Тарасов.
– У нас с питанием плохо. Консервов не хватает даже на паек, на боевые.
– Все понятно. Хозяин – барин. Деньги с собой? – я вытащил из нагрудного кармана заранее приготовленную купюру. Майор внимательно ее рассматривал. Пальцем тер борта пиджака Франклина. Я потом тоже так буду проверять долларовые стольники. Самый надежный способ. Под пальцами четко чувствуется шероховатость бумаги в этих местах. Закончив проверку, майор убрал ее в стол.
– Подошлешь Сударикова. Ему не говори, что на доллары купил. На тушенку обменял и дело с концом. Здесь все так делают. – через час Виталька принес три пятьсот граммовые бутылки коньяка. К ним палку сухой колбасы, пять баночек греческого, апельсинового сок и две банки тушенки из стратегических запасов родины. Той самой без жира. А заодно поведал, что Галина уже в госпитале не работает. Вышла замуж за кого то из офицеров и отбыла вместе с мужем в Союз. После этого известия Кандагар стал мне неинтересен.
Два дня не выползал из комнаты писарей. Я там и приписан на временное житье, до своего отбытия к постоянному месту службы. Но коньяк закончился, сутки отходняка. И только от скуки и безделья вышел в город, в котором как оказалось есть очень даже много любопытных и интересных мест. Когда служил здесь в госпитале, кроме пары выходов на ближайший базар, нигде не был. Но опять же, не имея под рукой оружия, побаиваюсь отрываться далеко от центра города. Зашел конечно в госпиталь, но там ничего интересного. У них свои заботы, я там для всех чужой. Чтобы влиться в ту же госпитальную компанию, или к тем же писарям, нужны деньги. А я не собираюсь тратить сто долларов на какое то мутное застолье. Но и назад везти деньги тоже не разумно. Кто знает, что ждет меня впереди. И не придумав ничего лучшего, заворачиваю в знакомую чайхану Али. Вывод из всего этого один, без денег человек не живет, а просто прозябает. Это я запомнил на всю жизнь. А еще понял одну, для себя не очень приятную истину. Я все время один. Даже тогда, когда нахожусь среди людей. И до армии только при случае, при надобности шел на контакт. Был Серега Ситников, кореш, друг детства, да и того посадили. Я еще не знал, что он живым с зоны не выйдет. Вот и сейчас, вместо того чтобы загаситься с сослуживцами из госпиталя, тащусь черт знает куда, искать на жопу приключений. Мне кажется, что я совершенно один в этом огромном мире. Один среди толпы. Я сам по себе. Понимаю что это плохо, а ничего с собой поделать не могу. Не хочется ни с кем долго общаться. И от этого, в часто меняющейся обстановке, поначалу легкая неуверенность, даже боязливость. Которая быстро меняется на злость. Матерю себя неизвестно за что, маму – родину с ее дебильной международной политикой. И эту горную страну, с ее враждебными ко мне жителями.