Майор Кречет, правда тогда еще капитан, с тоской ожидал смерти в этой безнадежной ситуации. А пока, чтобы об этом не думать, стрелял одиночными по противнику. Чтобы те приближались как можно медленнее. Но их продвижение было хоть и медленным, но неотвратимым. И тактику выбрали беспроигрышную. Вся группа открывает плотный огонь на пару секунд. И в это время трое перебираются вперед на заранее выбранную позицию. Еще два – три часа и душманы приблизятся на бросок гранаты. И тогда все, кранты однозначно. И остается только одно, как можно прицельней бить по этим балахонистым силуэтам. Что тоже в общем то проблематично. Не дает противник своим плотным огнем тщательно прицелиться. А навскидку, какая там точность. И вот когда до смерти осталось всего ничего, сзади по афганцам ударили длинные, автоматные очереди. И всего через пять минут бой был окончен. Спас им жизнь разгильдяй – лейтенант Сидоров. Потом вызвал по рации «вертушку» и со спокойной совестью отбыл в расположение своей части. Нисколько не терзаясь не выполненным заданием. Где он этот лейтенант, что с ним стало, майор не знает. Не до этого. Ведь у него в душе поселился страх, от которого не может избавиться. Так что дослуживал в Афганистане на автомате. И добровольно отправиться в район боевых действий он уже не сможет однозначно. И чтобы хоть как то оправдаться перед собой. Как то замолить грех не достойный воина. Он добился назначения в учебную часть. Где, как ему самому казалось, он сможет принести больше пользы солдатам, отправляющимся на свидание со смертью. И сейчас все силы и знания отдает «зеленым» пацанам, на долю которых выпало очень тяжелое испытание в самом начале жизни.
Почему у меня такое плохое настроение? Как тогда, когда летели на войну. С теми далекими днями все понятно. Тогда неизвестность давила очень сильно. А вот сегодня, сейчас почему я не в настроении, когда возвращаюсь домой, где меня любят и ждут. И когда все страшные испытания позади, на душе тоска хоть вой. А заплакать я уже наверное не смогу. И в этом был совсем не прав. Буду плакать, да еще как, когда погибнет нелепо мой друг, наставник, почти брат. Буду рыдать, когда все в делах вроде наладится, а жизнь потеряет смысл. Ровно гудят двигатели, стюардессы разносят завтрак. И когда с ним покончено, откидываюсь в кресле, закрываю глаза. И снова воспоминания о тех первых днях, когда мой путь воина только начинался.
После обеда час отдыха. И снова парашюты. Укладываем, распускаем, снова укладываем. Говорят через неделю прыжки. Вроде и хочется, и сердце от страха замирает. Полуденная жара спадает, и мы плавно, без перекура переходим к занятиям по рукопашному бою под названием БАРС. К нам присоединяется майор. Приемов много, но надо овладеть всего пятью. Правда в совершенстве. А дальше по своему желанию. Рукопашка нравится всем. Понимаем, на гражданке это лишним не будет. Вот только пока не догадываемся, что до этой самой гражданки доживут не все. Майор, видя наше желание, продлевает занятия на час, а то и больше. Условие простое. Сдал зачет по главным приемам защиты и нападения, шлифуй другие, уже по своему усмотрению. Техника у нас в основном ударная. Один удар на противника, не больше. У вас не будет времени на разные борцовские приемы, наставляет майор. У меня оказывается к этому делу просто талант. Все получается почти с первого раза. Майор говорит, что я прирожденный боец. На гражданке продолжишь, так чемпионом станешь. Вот только где я и эта гражданка. Еще обещает лучшим выписать корочки инструкторов рукопашного боя. Мол будете в мирной жизни пацанов этому делу обучать. Какой ни какой, а заработок.
С семнадцати до девятнадцати стрельбы. Два рожка одиночными в поясную мишень на сто метров из положения стоя. Тридцать выстрелов навскидку на пятьдесят метров в такую же мишень. Кто из тридцати навскидку всадит пятнадцать в поясную мишень, получает приз: банку сгущенки. К сентябрю я, как и многие, ей объелись.
17 июля стали настоящими десантниками. Не скажу что это дело мне понравилось, но в общем-то прикольно. Теперь прыжки ежедневно. В одиннадцать дня, разобрав парашюты, выдвигаемся к заброшенному полю, где прогревает мотор АН – 2. В три захода «Аннушка» выбрасывает нашу роту. Занятие не из приятных. В первые секунды свободного падения сердце замирает от страха. Но когда ты зависаешь под куполом, то хочется петь. Многие и поют. Когда приземлился, готов еще раз сразу же прыгнуть. А вот завтра такого желания нет. И ты все делаешь потому, что так делают все. И снова удар ветра в лицо. Мгновенный страх, который исчезнет едва откроется купол. Укладываем парашюты и уже спокойным шагом топаем на обед. От пережитого кушать хочется страшно. И как награда вкусный борщ и рисовая каша с мясной подливкой от пуза. Дальше все по плану. День наконец заканчивается. Чистим оружие, приводим себя в порядок. И самое мучительное из этого, побриться безопасной бритвой при наличии только холодной воды. Пришиты подворотнички. Вечернее построение и наконец отбой. Засыпаю, едва занял горизонтальное положение. Потом, спустя годы на гражданке, увижу в журнале прикольную карикатуру. Комната, фигуристая голая девушка спиной на полу, ноги на кровати, в полном отрубоне. Рядом сидит солдатик только в сапогах и фуражке. На полу десяток презервативов использованных. Сочувственные слова этого воина. Мол замаялась любимая, как я по первому году.