В течение ночи спецназовцы несли охрану дворца, так как опасались, что на его штурм пойдут дислоцировавшиеся в Кабуле дивизии и танковая бригада. Но этого не случилось. Советские военные советники, работавшие в частях афганской армии, и переброшенные в афганскую столицу части воздушно-десантных войск не позволили им этого сделать. К тому же спецслужбами заблаговременно было парализовано управление афганскими силами.
Не обошлось и без курьезов. Ночью нервы у всех были напряжены до предела. Ждали нападения верных Амину войск. Предполагали, что во дворец ведет подземный ход. Вдруг из шахты лифта послышался какой-то шорох. Спецназовцы вскочили, стали стрелять из автоматов, бросили гранаты, но оттуда выскочил обезумевший от страха кот.
Вполне вероятно, что кое-кто из наших соотечественников пострадал от своих же: в темноте личный состав «мусульманского» батальона и спецгруппы КГБ узнавали друг друга по белым повязкам на рукавах и…мату. Но ведь все были одеты в афганскую военную форму, а вести стрельбу и бросать гранаты приходилось часто с приличного расстояния. Попробуй уследить ночью, в темноте, в такой неразберихе — у кого на рукаве повязка, а у кого ее нет…
…Примерно в такой же обстановке происходил и захват здания министерства обороны ДРА. Комитетчики и спецназ довольно быстро покончили с охраной, но начальник генерального штаба Якуб сумел забаррикадироваться в одной из комнат и начал по рации вызывать подмогу, прежде всего рассчитывая на 444-ю бригаду командос. Однако никто не поспешил ему на выручку, и к полуночи, поняв всю бесперспективность дальнейшего сопротивления, он сдался на милость победителей. Милость проявлена не была. В группе захвата присутствовал афганец — один из функционеров «Парчам», по некоторым данным, Абдул Вакиль, который зачитал «предателю» Якубу приговор «от имени партии и народа» и затем собственноручно застрелил уже бывшего начальника генштаба из пистолета.
Утром 28 декабря, вспоминал впоследствии офицер «мусульманского» батальона, прозвучали последние выстрелы операции по ликвидации аминовского режима, в ходе которой спецназ, впервые появившийся в Афганистане, сказал свое веское и решительное слово. Никто из батальона не подозревал, что отгремевший ночной бой был лишь дебютом, после которого предстоит участие в сотнях операций, еще более кровопролитных, чем эта, и что последний солдат спецназа покинет афганскую землю лишь в феврале восемьдесят девятого года.
В ту ночь произошел не просто очередной государственный переворот в Кабуле, при котором власть из рук «халькистов» перешла к «парчамистам», поддержанным советской стороной, а было положено начало резкой активизации гражданской войны в Афганистане, была открыта трагическая страница, как в афганской истории, так и в истории Советского Союза. Солдаты и офицеры — участники декабрьских событий искренне верили в справедливость своей миссии, в то, что они помогают избавиться афганскому народу от тирании Амина и, выполнив свой интернациональный долг, вернутся к себе домой. Они не были политологами и историками, учеными и социологами, которые должны были бы предсказать дальнейший ход событий и дать ему оценку. Они были солдатами, выполнившими приказ…
…Спецназовцы утром разоружили остатки бригады охраны. Более 1700 человек афганцев было взято в плен. Однако и здесь не обошлось без потерь. В частности, когда на здании штаба бригады охраны появился белый флаг, то из подъехавшего к нему БМП выскочили замполит роты и двое солдат (хотя было указание из машин не выходить). С крыши глинобитного строения, где размещалась личная охрана Амина, раздалась пулеметная очередь, и все трое погибли.
Убитых афганцев, в том числе и двух малолетних сыновей Амина, закопали в братской могиле неподалеку от дворца Тадж-Бек (в последующем, с июля 1980 года в нем будет располагаться штаб 40-й армии). Труп Амина, завернутый в ковер, еще ночью под руководством замполита батальона капитана Анвара Сахатова был погребен там же, но отдельно от остальных. Никакого надгробия ему поставлено не было. Оставшиеся в живых члены его семьи были посажены в тюрьму Пули-Чархи, сменив там семью Тараки.
Даже дочь Амина, которой во время боя перебило ноги, оказалась в камере с холодным бетонным полом. Но милосердие было чуждо людям, у которых по приказу Амина были замордованы их близкие и родственники. Они жаждали мести.
В середине дня 28 декабря командование «мусульманского» батальона прибыло в здание советского посольства в Кабуле.
Сперва доложили генерал-полковнику С. К. Магометову и резиденту ГРУ о выполненной задаче. Затем полковник В. В. Колесник связался с Москвой из кабинета посла и доложил генералу армии П. И. Ивашутину о результатах операции, одновременно предложив ему вывести батальон из Афганистана в Чирчик. Начальник ГРУ ГШ распорядился решать этот вопрос с командованием ТуркВО.
Сотрудники КГБ тоже доложили своему начальству в Кабуле, затем по телефону — Ю. В. Андропову. Ему же они потом подарили взятую в качестве трофея винтовку Амина «Ремингтон» с комплектом снайперских прицелов».
Поэт-зенитовец полковник В. Е. Ревский, переживший лично все напряжение этой и последующих схваток, в своей книге «Афганский синдром» об этом бое напишет:
Когда я доложил Б. С. Иванову о выполнении задания, он сказал, что уже информировал в общих чертах Центр и там ждут подробного сообщения. В рабочей комнате резидентуры я принял доклады от командиров групп, занимавшихся нейтрализацией других городских объектов.
Как и ожидалось, другим наиболее трудным объектом оказался генеральный штаб афганской армии, охрана которого была значительно усилена, а сама обстановка внутри объекта весьма напряжена. Разведывательно-диверсионной группе в продолжительной жестокой схватке удалось отсечь и изолировать руководство генштаба, сковать огнем подразделения внутренней охраны, уничтожить узел связи, не допустить проникновения внешней охраны внутрь здания. Бой завершился с подходом подразделения десантников, были уничтожены лица, оказавшие сопротивление, взяты пленные.
Вспоминая через 20 лет об этом бое, командир разведывательно-диверсионной группы Валерий Р. в своих записках отмечал:
«27 декабря 1979 года в 18.50 группа в составе 16 разведчиков-диверсантов отряда «Зенит» и восьми офицеров-пограничников и ВДВ вместе с одним афганцем «В» на автомашинах выехали с территории советского посольства в генштаб министерства обороны Афганистана в Кабуле. На место прибыли около 19.00. Одна группа поднялась на второй этаж в левое крыло здания генштаба, где размещается аппарат начальника генштаба МО Афганистана. Остальные по плану остались в вестибюле в ожидании установленного времени. При подъезде к объекту и при следовании к начальнику генштаба было визуально установлено, что количество афганцев (наружное охранение, посты в вестибюле и на обоих этажах, лица в штатском, обслуга, офицеры) значительно больше, чем это фиксировалось раньше при разведке объекта. В помещении узла связи на первом этаже заднего крыла здания, под актовым залом, кроме трех дежурных связистов находилось около 15 афганских солдат с автоматами. В торцевых частях здания у левого и правого входов было кроме обычных двух караульных еще по 7—10 солдат-афганцев. Неустановленное некоторое количество солдат, как выяснилось позже, находилось в комнатах первого этажа. Шесть офицеров прошли в кабинет к начальнику генштаба. Восемь разведчиков-диверсантов рассредоточились в запланированном порядке в коридоре и комнатах генштаба, расположенных на втором этаже правого крыла здания, и перекрыли большинство присутствовавших афганцев, угощали их сигаретами, вели разговоры. Подобные контакты с афганцами установили и пятеро разведчиков-диверсантов, оставшихся на первом этаже (вестибюль, коридоры, торцевые входы).