– Может, маскировка войск хорошая, – предположил помощник генсека.
– Нет, – отрешенно произнес Брежнев, поворачиваясь к огню. – Они могут из космоса номера машины разглядеть. Если это будет американским капканом, то мы крупно попали: мы потеряем разрядку и доверие по всему миру. А это заведомо поражение, Андрей. Победить в войне без фронта невозможно, как сказал Огарков. Жалко, что я не могу ничего сделать против решения большинства. Как в Америке с вьетнамским, так и у нас появится поколение людей с афганским синдромом с поломанной жизнью и судьбами.
Направление в Афганистан
Сегодня, после получения дипломов об окончания училища Семен вместе с несколькими сокурсниками во второй раз оказался в кабинете начальника училища, а первый раз он был здесь год назад, когда женился и получал ключи от семейного общежития.
Старый полковник долго молчал – видно, ему было тяжело об этом говорить. Его глаза были почти сомкнуты, изучая документ, который лежал перед ним на широком столе.
– Вы сегодня получаете дипломы и подъемные, и я вас отпускаю на полную свободу на один месяц – отдыхайте и наслаждайтесь жизнью, – по тону было понятно, что он не договаривает что-то главное, – но через месяц вас ожидает спецподготовка в Москве, – он встал из-за стола, его лампасы засверкали. – Вы мои лучшие выпускники, и я вас посылаю, – он запнулся, дойдя до дверей и затягивая с разворотом, затем сунул руку в карман, достал носовой платок и слегка шмыгнул носом – что стесняться: все они годились ему в сыновья, – он развернулся, его старческая фигура неплохо вписывалась в угол кабинета на фоне алого Знамени части и портрета Суворова. – В наше мирное время, когда нет никакой угрозы Родине, я вас посылаю в Афганистан, на войну.
Это произвело эффект молнии и грома – никто и подумать не мог о таком распределении. Наступившая тишина стала враждебной. Полковник специально тянул, чтобы курсантов отпустило после шока.
– У меня только одно пожелание, сыны мои, – скорбно произнес он, – чтобы вы все вернулись живыми и здоровыми. В добрый путь и прошу простить меня, если что-то было не так за пять лет вашей учебы.
На выпускном вечере у Семена на душе скребли кошки: он всеми силами старался не выпустить наружу то, что мучило его внутри. Легкий хмель от шампанского помогал ему завесой от мысли о тяжелом и неизбежном расставании с любимой. «Я при ней никогда не произнесу слово «война»», – решил он для себя.
Они вернулись домой и зашли в комнату, включили свет. Простой студенческий быт: диван-кровать, торшер, письменный стол, одним словом, уголок жизни. Света была довольна вечеринкой, она сегодня много шутила, смеялась и выглядела самой красивой в платье, которое он купил ей накануне.
Она плюхнулась на диван.
– Здорово! Что еще надо в жизни! – она повернулась к Семену и тут же похолодела, увидев на его лице напряженность: – Что с тобой, дорогой?
– Извини, Света, я просто устал, – сказал Семен, состроив на лице поддельную улыбку. Он был уверен, что рано или поздно все вылезет наружу через глаза, движения, голос – она уже привыкла к нему, по его мимике могла определить многое.
– У меня для тебя сюрприз, – он сунул руку за пазуху гимнастерки и достал конверт. – Догадаешься с трех раз, что здесь?
Света закрыла глаза и мечтательно в улыбке открыла рот.
– Там, там деньги, – произнесла она, протягивая руки.
– Нет. Деньги у меня в кармане, – он хлопнул рукой по карману брюк. – Там то, о чем ты мечтаешь.
Света игриво закрыла глаза.
– Там, там… Я сдаюсь, – она открыла глаза. – Что там?
– Путевка в Ялту.
– Ура! – она запрыгала и радовалась, как ребенок, подпрыгивая на диване.
Прощальное море
В Ялте они плавали, резвились, ныряли, смеялись, кричали, наконец, выдохлись и еле приползли к своим вещам и плюхнулись на горячий песок.
Отдышавшись, Света повернулась к Семену. – У меня к тебе несколько вопросов, милый.
– Валяй.
– Клянешься говорить правду и только правду?
– Клянусь, – сказал Семен в искренние глаза любимой и приложил правую руку к сердцу.
– Я жила спокойной размеренной жизнью, никого не подпуская на мою территорию, а ты… А ты ворвался в нее, как… Не знаю, с чем можно сравнить, и нарушил мое гордое и счастливое одиночество. Я перестала быть собой, полностью потеряла самостоятельность и во всем стала соизмерять мои поступки с твоими критериями. Я отчаянно сопротивлялась твоему натиску – не спала ночами, разбирала тебя на части: пальцы, глаза, привычки склонять голову набок и смотреть прищуренными глазами, твой голос, который иногда бросал меня в мелкую дрожь. После всего этого я поняла, что пришла ее величество ЛЮБОВЬ, и я обмякла, потеряла голову и сдалась. А все началось на вокзале. Вопрос: ты почему начал приставать ко мне тогда на вокзале? Только долго не думай – у меня много вопросов.