– Товарищ, командир, – Семен услышал за спиной рядового Рустамова, таджика, который недавно чудом сбежал из плена.
Семен обернулся. Перед ним стоял юноша с черными волосами, смуглым лицом и пухлыми щеками. Семен перевел дух и протянул руку:
– Здравствуй, Руксат. Ты пойдешь со мной?
Рядовой, недолго думая, ответил:
– Да, пойду.
– А почему ты не спрашиваешь, куда?
– Я знаю, товарищ лейтенант.
– Куда?
Руксат повел головой, указывая на кишлак.
– За командиром.
– Молодец, – Семен прикоснулся его плеча. – Руксат, я не могу тебе приказать, но там наш офицер, и он, наверное, надеется на нас. Ты знаешь их язык, а я знаю английский, и мы попытаемся разыграть их с помощью письма, которое мы изъяли у курьера два дня назад. Улавливаешь?
– Да.
– Через два часа, как стемнеет, приготовься – выезжаем. И не забудь положить в сумку одну гранату.
После того как рядовой откланялся, Семен, обращаясь к замполиту, сказал:
– Это случай, когда патриотизм одерживает вверх над здравым смыслом, этот парень не должен погибать за пустую идею вроде интернационального долга.
Замполит скривился:
– Что ты хочешь этим сказать?
– У меня мало слов, Саша, но они имеют большое значение, – начал Семен приводить оправдательные аргументы. – Во-первых, Андрей – мой однокурсник и друг, а во-вторых, ты слышал слова командира про офицерскую честь. Я нахожусь здесь, и я знаю, что там, за горой, мой офицер в опасности. Ты можешь представить его состояние и то, как он ждет своего спасения. А я тут с тобой обсуждаю статьи воинского Устава, что правильно, что нет.
Замполит выпучил глаза.
– Объясняю, – продолжал Семен. – Я пойду спасать друга, что бы ни стало со мной и с моей карьерой. Все понятно?
– Ты не можешь оставить батальон без командира. Не забудьте: у нас полевое состояние и есть угроза нападения.
– Ничего. Командиром назначаю тебя.
С наступлением вечера «УАЗик» с выключенными фарами сорвался с места по направлению к афганскому кишлаку, который был оплотом противостояния в округе. Командир моджахедов Халк слыл жестоким и коварным человеком. Подобрав под свое крыло сотни душманов и имея четко налаженную агентуру, он оказывал достойное сопротивление советским подразделениям. Надо было перехитрить его.
Замполит долгим взглядом провожал растворяющийся в темноте «УАЗик», который вез двоих советских воинов навстречу неизвестности.
Они долго ехали с выключенными фарами, но в один момент Семен включил свет, чем озадачил своего проводника.
– Зачем, товарищ лейтенант?
– Да нас уже давно засекли. Сейчас они могут принять нас за своих, не знаешь, почему?
– Точно, – одобрил Рустамов. – Хорошая идея.
– Откуда родом?
– Из Душанбе, – пауза. – Береженого бог бережет.
– Не бойся, друг. У нас есть еще одно оружие.
Рустамов посмотрел на автомат, который лежал на коленях, ощущая холод от железа с одной стороны, уверенность – с другой.
– Я имею в виду не автомат.
– А что?
– Внезапность, товарищ Руксат. Пока они будут думать, кто мы такие, мы сможем приложить пистолет к виску Халка. А там ему решать: жить или умереть. Если он выберет жизнь, тогда мы сможем вызволить Андрея из пещеры. Если нет, то… Ты захватил гранату?
– Да, – Руксат нащупал в кармане железный комок. – Лучше умереть, чем снова попасть к ним в плен, чем терпеть их издевательства, есть их парашу с наркотой и видеть, как они… – Руксат смолк.
Семен повернулся к нему, чтобы в темноте разглядеть его, чтобы узнать, что еще можно сотворить такое, о чем даже не хочешь думать.
– Что?
– Я попал в плен вместе с Иваном Селиным. Наши кровати были рядом и мы с ним сдружились. Когда ему душманы распороли живот и спросили, сколько афганцев убил, он ответил: «Много». Они приказывали ему просить прощения и стать на колени, он отказывался. Ему в живот засыпали землю и дали в муках умереть, – тишина. – Когда он умер, старший спросил у палача: «Как ты думаешь, ты убил его?» Палач ответил: «Да», – и толкнул его безжизненное тело ногой. Главный сказал: «Нет. Ты убил его тело, но не дух. Он – настоящий воин».
Руксат замолк и в его молчании было много смысла. Они больше не разговаривали до тех пор, пока не уперлись в вооруженный наряд.
Руксат что-то говорил, жестикулируя и повышая тон. Затем он показал письмо и сумку с деньгами: мол, для командира. Семен был готов в любую секунду ввязаться в бой. Он видел впервые так близко лица врагов, от которых исходила дикая жестокость. «Что ж, они у себя дома, – думал Семен, – на своей земле».