В дверь постучали. Вошла соседка Галина.
– Доброе утро, – поздоровалась Галя с порога. – Как ты, Семен? – повернувшись к Юлии Федоровне, сказала: – Последняя капельница, Юлия Федоровна, еще немного – и препараты доберутся до всех клеток сосудистой системы. Вот увидите – здоровье победит.
– Доберется до последних клеток, как коррупция, – пролепетала старушка.
Галина обменялась взглядами с Семеном, который стал расправлять подушку на диване.
– Я не пойму, Федоровна, причем здесь коррупция, – сказала Галина, раскидывая шнур от капельной системы. – Вам бы трибуну в Госдуме или на центральной площади, Юлия Федоровна, чтобы произносить правду-матушку.
– И без меня есть кому говорить, – парировала старушка, – только это никому не нужно. И знаете, почему? Потому что в России умерла старая идея, а новой нет, а страна не может без идеи.
– Мама, ложись сюда, – повелел Семен, указывая на диван. – Хватит политики.
– О чем же говорить, если нельзя ни о войне, ни о политике? – возмутилась Федоровна.
– О здоровье, о лекарствах…
– Лекарства – одни подделки, – продолжала мама порочить время, в которое она живет. – А здоровье – ничто, если болит душа.
– Ну, мама! – резко осадил Семен, помогая посадить ее на диван. – Сегодня же куплю тебе книгу о… – Семен запнулся, не в силах подобрать литературный жанр, который бы смог успокоить расшатавшиеся нервы мамы. Он ушел в свою комнату и через приоткрытую дверь продолжали доноситься отрывки беседы мамы с медсестрой.
– …Галя, знала бы ты, как мне тяжело видеть страдания моего сына! Болтаю о чем попало, чтобы отвлечь его. Я не хотела бы… – голос перешел на шепот и притих.
– Не может быть! – слышно выронила Галя. – Какой ужас!
Утро следующего дня Семену показалось повторением вчерашнего: он проснулся в то же время, когда солнце осветило подоконник, а в квартире – полная пугающая тишина. Он быстро накинул халат и потащился в гостиную, открыл дверь – и та же картина, что и вчера: собака Улар, положив свою мордашку на стопу мамы, мирно покоилась у ее ног. Она широко открытыми глазами, выпучив белые хрусталики, исподлобья наставила свой неподвижный взгляд на мертвенно бледное лицо хозяйки. Идиллическая сцена.
– Мама! – испуганно закричал Семен. – Мама!
Ответа не последовало: она умерла.
Часть 3
Макеевка
Через неделю после похорон Юлии Федоровны Андрей с женой приехали на Курский вокзал, чтобы проводить Семена на поезд заранее, чтобы поболтать и поддержать его в столь трудный момент в жизни. Семен опаздывал, и Андрей нервничал, думая, не случилось ли что-нибудь непредвиденное. В следующую секунду жена Андрея воскликнула, увидев Семена в толпе, идущей к вокзалу.
– Ух, ты! Какой красавец! Смотри вон туда, – она пальцем указала на высокого, статного, стройного мужчину с сединой на висках, одетого в новый черный дорогой костюм и белую сорочку. Он выглядел великолепно и шел, как на подиуме кинофестиваля. – Он может влюбить в себя кого угодно, не то что жену, – прозаически добавила она.
Андрей наконец заметил друга в толпе:
– Вот те на! – воодушевленный возглас. – Я помню, как они любили друг друга, и я честно боялся, что любовь может оборваться, и до последнего времени меня мучил вопрос, как она могла его бросить. Оказывается, это был не ее выбор.
– Трудно об этом судить, Андрей, – сказала Таня. – Когда об этом думаешь, мурашки начинают бегать по телу. Не дай бог никому этого пережить.
Семен приблизился с саквояжем в руке.
– Ну, ты даешь, старик, – произнес Андрей. – Да тебе в кино сниматься надо! Выглядишь на все сто.
– Сколько времени? – спросил он, оставив реплику друга без внимания.
– У нас еще минут пятнадцать, – произнесла Татьяна. – Пойдемте, кофе попьем – и она рассказала Семену, как себя вести и что сказать ей, со своей женской колокольни.