Лена молчала.
Щелкнула металлическим звуком соседская дверь, и в дверях появилась тучная женщина в домашнем халате.
– Что вы стучите? – возмущенно спросила женщина. – Вы же видите, что там никого нет.
– Извините, – виновато произнес Сергей. – А где они?
– А вы кто? – подозрительно спросила соседка. – Я вас впервые вижу.
– Я – его зять.
Женщина скривила лицо.
– Что вы гоните! Какой зять! Какая дочь! Он – одинокий несчастный человек…
– Я знаю, – согласительно кивнул головой Сергей. – Она – его дочь, – Сергей указал на Лену. – Она вот только нашла своего отца.
Соседка надулась и стала жестикулировать, но голос секунду не выходил. А потом понеслось:
– До чего народ опустился! Как вам не стыдно: человек еще не умер, а вы тут как тут за имуществом. Бессовестная! Он, бедный, извелся весь, искал тебя.
Сергей не выдержал и вытянул руку.
– Да подождите вы…
– Не подожду! Проваливайте отсюда, – прокричала женщина во весь голос. – Уходите!
Лена, молча выслушивавшая оскорбления, тихо взмолилась:
– Ради бога, скажите, в какую больницу его увезли. Пожалуйста!
Женщина утихомирилась от вкрадчивого голоса Лены и уставилась на ее доверительные черты лица, чем-то напоминающие соседа.
– В первую городскую, – проворковала женщина, застывшая от неожиданного открытия: «В самом деле, она его дочь». – Два дня назад его забрала «скорая помощь», – с горечью выдавила женщина. – Он сейчас в реанимации, умирает.
Андрей Юрьевич обвел взглядом унылое пространство отделения реанимации, где уже вторые сутки его друг продолжал оставаться в коме. Вместе с ним были шеф Игорь и родная тетя Семена, приехавшая из Омска – Виктория Федоровна.
– Плохое место, – выдавил Андрей после длительного молчания. – Здесь люди рождаются и умирают.
Игорь искоса глянул на Пашу.
– А Семен любил говорить: «Люди рождаются по закону, а умирают по случайности».
– Точно, – поддержал Андрей. – За ним такое водится: точности и формулировки.
– Извините, а вы кем приходитесь Белозерову? – спросил Игорь, мучавшийся в догадках.
– Я его друг, – тихо, со смыслом произнес Андрей, поглаживая щетину на подбородке.
Игорь продолжал смотреть на Андрея, получив детский ответ на душевный вопрос. И это Андрей понял и добавил:
– Мы вместе учились в военном училище и вместе воевали в Афганистане. Вы знаете такую страну, молодой человек?
– Хм… Боевая дружба – самая сильная дружба.
– Конечно, – вставил Андрей, – особенно если отношения прошли испытания в бою. Он спас мне жизнь, то есть расплатился своим здоровьем за мою жизнь.
– Как это?
– А вот так, – произнес Андрей и далее коротко рассказал о подвиге Семена.
Игорь слушал с открытым ртом.
– Интересно, он мне этого не рассказывал.
– Настоящий герой не рассказывает о своем геройстве – он это сделал не для других, а для себя. Это линия его жизни. Понимаешь?
– Не совсем, все запутано, – сказал Игорь, затем, глядя в глаза Андрею, с иронией продолжил:
– Андрей Юрьевич, вы уже здесь с самого утра, ваша дивизия без вас не разбредет?
Андрей оттолкнулся от спинки, потянулся и зевнул, потом посмотрел на Игоря сверху вниз.
– У меня отпуск, молодой человек. Заслуженный отпуск, – выговорил Андрей с довольным акцентом.
– Скажите, а Семену Павловичу дали орден или какую-нибудь награду за героический поступок?
– Нет, ему ничего не досталось, – ответил Андрей с сожалением. – Во-первых, как тогда сказал Коваленко, он нарушил Устав, то есть, просамовольничал, проведя несанкционированную операцию по спасению друга. Во-вторых, он потерял офицерские документы.
– А вы бы как поступили на его месте?
– Точно так же, как и он.
– Семен вернулся лечиться в Москву, а вы остались в Афганистане. Дальнейшей службой вы доказали, что вы способны на это?
Брови Андрея сдвинулись к переносице.
– Послушай, парень, я начинаю чувствовать себя как на суде. Не забывайте, что я генерал.
Игорь рассмеялся.
– Да, я доказал и сделал много чего, чтобы быть достойным поступка Семена – у меня все-таки два ордена Красной Звезды. Если хочешь, давай поболтаем!
– Давайте.
– Когда я получил отпуск, первым делом я навестил Семена в Москве. Еще не войдя в ворота клиники, я через решетчатый забор на лужайке увидел много отдыхающих раненых афганцев, без рук, без ног и меня затошнило. Семен был еще слаб, но тихо шел на поправку. Когда я стал уходить, он мне вручил конверт. Там была карта Афганистана и его предложения по войне: он предлагал действовать против повстанцев их же методами: засады, налеты, обходы. Он придавал большое значение подвижному и воздушному минированию местности на путях отхода и подхода мятежников, а также: авиационные удары по труднодоступным горным районам, захват высот, нависающих над ущельем; действие подразделений по дну долины или ущелья под прикрытием боевых групп, продвигающихся по господствующим высотам, глубокий маневр батальонами по сходящимся направлениям в пешем порядке по гребням высот. Вообще, целая теория локальной войны. Одним словом, находясь в больнице, он как стратег и настоящий офицер продолжал думать о тех, кто остался в Афганистане. Придя в часть, я ознакомил штаб с теорией Семена – командир с воодушевлением принял информацию к сведению. Меня назначили командиром истребительного батальона. Я тебе расскажу лишь один эпизод, хотя таких было пять. – Андрей вздохнул. – Было лето и очень жарко. Днем мы прятались, одевшись в афганское барахло, а по ночам шли к цели – к пакистанской границе. Мы заняли позиции и стали ждать: час, два три… Жара, ткань липнет к телу, жажда мучает – глоток горячей воды из солдатской фляжки кажется вкуснее меда – и азарт охотника, когда забываешь, что такое опасность, которая поджидает тебя за каждым кустом, за каждой скалой: было такое ощущение, как будто тебя привили на иммунитет от вражеских пуль. Где-то в середине ночи горизонт прорезал луч света, и, наконец, я вздохнул с чувством облегчения. Нас было двенадцать человек. Я дал команду приготовиться к бою.