Кое-кто из наших молодых товарищей высказался более откровенно… Увы… Но любитель русского мата оказался очень прав… Военных передастов тут не за что было уважать…
— А может быть, они и в самом-то деле собак привлекают? — предположил я. — Варенье-то доходит. Оно же в полиэтилене…
— Одно варенье тоже… — грустно сообщил Вова. — Пропало. Моим-то не жалко… Лишь бы доходило…
Мы тут же подтвердили всю правоту его слов. Поскольку нашим родителям пока что не удавалось достичь того «Агапеевского» высочайшего профессионализма по отправке в письмах предметов первой солдатской необходимости. Ну, хотя бы чистой белой материи… По каким-то непонятным причинам и она не доходила до нас… Наверное, плохо её гладили перед тем, как положить в конверт с письмом.
Поэтому Владимир Владимирович оставался единственным поставщиком белой материи. Но, увы, не всегда… Поскольку о его чудодейственных возможностях по добыванию подшивы уже прознали наши дембеля, которые так любят ходить в свеженьких подворотничках. Они-то и подрывали материальное могущество бывшего жителя Усть-Камана… Но иногда кое-что перепадало и мне… За что я был безмерно благодарен как самому Агапеичу, так и его умелым родителям…
Вот и сейчас… Я высказал своё искреннее» Спасибо!» Володе не только за оказанную мне помощь в виде беленькой подшивы, но и за своевременность этого великодушного акта солдатской взаимовыручки. Ведь до развода оставалось совсем чуть-чуть… И я даже не представлял себе то, где же именно мне удалось бы раздобыть чистенькую хлопчатобумажную полоску. Но меня выручил мой боевой товарищ, напарник и друг… Агапеев Владимир Владимирович или же Бадодя Бадодиевич, а также солдат Агапеич, но чаще всего Володя…
В строго назначенный час наряд по первой роте уже стоял на плацу в ожидании начала торжественной церемонии по предоставлению нам высочайшего доверия партии с правительством по бдительной охране как покоя личного состава подразделения капитана Перемитина, так и всего материального имущества почти что принадлежащего прапорщику Акименко… Который, к нашему всеобщему несчастью, продолжает балдеть и просто-таки «тащиться» от разнообразных Таганрожьих удовольствий… Бросив всю нашу роту на произвол военной судьбы… То есть на полнейшее попечение сержанта Алиева… В смысле, на его абсолютное растерзание…
Со старшим военачальником внутреннего наряда по первой роте нам несказанно повезло. Ведь дежурным являлся никто иной, как наш старый дембель Кар-Карыч. Сержант Сорокин, по вполне обоснованному мнению молодых бойцов, считался самым нормальным человеком среди всевозможного старческого отребь…[9] Стало быть, среди дембельского отро…[10] В общем, среди наших стареньких де-ду-шек.[11]
Пока я мысленно воздавал должное нашим старшим товарищам, начался развод. Вскоре к нам подошёл помощник дежурного по части и сразу же принялся мучить молодых дневальных самыми пренеприятнейшими расспросами… Вполне понятно то, что этого штабного капитана в первую очередь интересовали обязанности должностных лиц суточного наряда по подразделению, то есть полнейший перечень всех действий дневального по роте в самых разнообразных случаях нашей страшно тяжёлой и чрезвычайно насыщенной армейской жизни.
Я стоял вторым в колонне дневальных по нашей первой роте и почти без запинки продекламировал помощнику дежурного по части все параграфы да пункты своих непосредственных обязанностей. Пресытившись моим подробным ответом, товарищ капитан пошёл пить кровушку другого нашего дневального, а именно Бадодия Бадодиевича. Как и следовало того ожидать, солдат Агапеев произносил слова не очень так торопливо… Вернее, крайне медленно и абсолютно размеренно… В общем-то, Володя знал всё!.. Просто у него привычка была такая: произносить слова тягуче, нараспев, да ещё и подымать свои преданные глазки как можно выше…
Увы… Ему не повезло… Товарищ капитан уже на втором пункте не выдержал столь мучительной пытки и без лишних слов перебрался к следующему дневальному по первой роте.
— Но я вам ещё не всё рассказал… — заявил солдат Агапеев, повернувшись к помдежу вполоборота.
— Хватит! — отрезал тот. — Потом… Ночью расскажешь!
Однако в это тёмное время суток наш Владимир Владимирович хотел от всей души предаться излюбленному солдатскому развлечению, то есть сон — тренажу. А потому рационализаторское предложение товарища капитана его нисколечко не заинтересовало. Вследствие чего незаслуженно оскорблённый боец Агапеев тут же сделал возвышенно-обиженное лицо и больше помдежа не беспокоил… Но кое-что о нём наверняка подумал… Мол…»Вы ходите по другим ротам… Вот там и разговаривайте с дневальными хоть всю ночь… А мне тут голову не морочьте! Ишь!»