А молодые бойцы естественно не успевали «помочь» всем дембелям сразу. Поэтому уважаемые ветераны периодически между собой спорили и выясняли отношения. Кто кого афганистанистее, кто кем был «на своей духанке», ну и так далее… Замкомвзводом первой группы являлся Ёжеленко, к нему же примыкали Панченко и Цыганков. В другую группировку старичков-разведчиков входили Кузьмин, Емельянов и Ахмедов. Вечно медлительный дед Касьянов не относился ни к Ёжиковской шайке-лейке, ни к другой… Пока его старческий ум сообразит… Что, где да как… В общем, Касьян всегда был сам по себе… И именно на него не могли нарадоваться все молодые духи первой группы… Все четверо бойцов…
Но потом… То есть когда Ёжик избил маленького Ойбека… После этого случая дембель Ахмад взял своего молодого земляка под личную опеку, жёстко пресекая любые попытки других дембелей припахать очень уж мелкорослого Ойбека. Что естественно не могло понравиться «конкурирующей фирме «Ёж и К..»» Какое-то время рыжий босс выжидал… А когда приехал из отпуска его сотоварищ Цыган… Ёжеленко решил действовать…
И думалось мне… Что хитровыгребанный Ёжик хотел не только поквитаться с нами, то есть с Бахтиёром, Ойбеком и мной… При помощи вспыльчивого сержанта Алиева, а если уж быть предельно точным, то посредством его сильных кулаков… Рыжий замок намеревался разгромить явно неподконтрольную группировку Кузя-Ахмад-Емеля. То есть под благовидным предлогом защиты дембельского состава спровоцировать драку с Кузьминым, за которого непременно вступится дед Ахмад, а затем и сам Емельянов. Тогда как против них будут сержант Алиев, Ёжик, Панченко и Цыган. То есть четверо против троих… И главную ударную силу здесь представлял здоровый азер Али, против которого мало кто устоит…
И получилось именно так, Что кое-кому срочно потребовался достойный повод к внутренней междуусобице… Что кто-то прямо-таки постарался создать «уважительную» причину для открытого конфликта… что между этими противоборствующими группировками дембелей оказалось трое молодых солдат. Вернее, двое… За что нам и досталось.
«Но… — думал я, сидя на корточках и прислонившись к ножке стола. — Мы выдержали… Не сказали…»
Действительно… Мы с Бахтиёром вроде как выстояли. То есть не дали никаких признательных показаний, которые так усиленно выбивали из нас. А значит у них не появилось ни одного повода, чтобы развязать междоусобную распрю, в которой достанется многим. Я нисколечко не ощущал себя партизаном, вполне благополучно уцелевшим после фашистского допроса. Но всё-таки…
«Это всё мелочи… Пройдёт! — думалось мне с какой-то непонятною тоскою. — Что-то здесь не то… Как-то плохо мне… Гадко и противно… Где-то я смалодушничал… Только вот когда и как?..»
Мою израненную душу сейчас терзало какое-то смутное чувство. Наконец-то я понял, в чём же собственно дело. Ведь в самый решающий момент, когда озверевший дембель уже занёс свой кулак, я поклялся своей мамой… В том, что дембель Кузьмин не посылал нас на драку с этим чёртовым Ёжиком. И мне казалось, что я этой своей неумышленной клятвой дал слабину перед сержантом Алиевым. Вроде как попытался прикрыться не просто женщиной, а моей МАМОЙ…
«Да ещё и перед кем?! — подумал я со внезапно вспыхнувшей ненавистью. — Перед этим чурбаном Алиевым?! Ах!.. С-сука!.. «Синок!»… Сам ты синок! Образина черножёлтая!..»
Но, увы… Мне сейчас только и оставалось, что гореть тихой ненавистью к озверевшим дембелям-садистам: Алиеву, Ёжику, Цыгану… А также к деду Ермаку, Юрке Лебедеву и даже Лёньке Пайпе… Этот долговязый «дембел» тоже как-то пытался поизгаляться надо мной…
«Вот суки, а?! И откуда они только берутся?.. Самые натуральные садюги — живодёры! Ветераны спецназа! Грёб вашу мать!.. Скоты…»
Вот так… Мысленно матеря всех своих обидчиков-мучителей… Я постепенно успокоился. В моих мыслях наступил относительный порядок. Да и сил прибавилось. Тут я почувствовал то, как же сильно затекли мои ноги. Я осторожно поднялся и медленно побрёл в курилку. По дороге позвал туда и Бахтиёра. Он подумал малость, но тоже решился… Да и заковылял в курилку.
Потом мы минут десять-пятнадцать молча сидели на лавках, прислонившись к стене и слушая доносящиеся из-за оконца приглушённые голоса солдат нашей роты.