— Сейчас он убьет себя, — говорит Терентьев.
— Бросьте, мужики… — вмешивается Степанов. — Раздавите его и дело с концом. Хотя на такую тварь и сапогом наступить противно…
Тут Батурин и говорит:
— Подождите, дайте я на него соляра плесну. Все-таки, может, сам околеет.
Плеснул. Опять нипочем незванному гостю.
— Да что же он такой живучий, — возмутился Терентьев.
— Жаль, — сокрушается Батурин, — эпоксидки нет или лака. Покрыли бы, высушили, хороший сувенир был бы. Седов, неси банку, бросим его в нее…
Между тем Степанов достал пачку «Охотничьих» и закурил сигарету.
— О, — обрадовался Батурин, — а ну, пусти в банку дымку!
— Хочешь узнать, как скорпион относится к отечественной табачной промышленности? — улыбнулся тот.
Сигареты «Охотничьи» называли «термоядерными». Восемь копеек, кажется, стоила пачка. Солдатам их выдавали бесплатно. А офицеры получали другие, с фильтром. За деньги. Но солдатам тоже хочется покурить чего-нибудь «цивильного». Вот они сначала и «расстреливали» сигареты у Степанова и Терентьева, а потом брали офицеров к себе на табачное довольствие — курили вместе «Охотничьи». Благо, на них ограничения не было.
Алексей затянулся, напустил дыма в банку и прикрыл отверстие ладонью. Странное дело, но скорпион сразу обмяк, стал вялым, даже как будто бесформенным.
— Вот так-так, — покачал головой Батурин, — некурящим оказался…
— Что значит — наши «Охотничьи», — поддержал Терентьев, — не только муха на лету падает. Скорпион, и тот околел…
Все весело посмеялись тогда.
Потом они увидят и фаланг, и пауков, и змей. На всякую мерзкую живность насмотрятся. Однажды поймают и фалангу. Она покажется еще более неприятным насекомым. А из змей солдаты станут делать ремешки под горами в боевом охранении. Но чаще всего в палатке будут появляться пауки. Однако о случаях укусов Степанов не услышит. Утром, правда, всегда будет стараться вытряхнуть обувь — мало ли что ночью могло залезть. Как-то станет Алексей спросонья натягивать на ноги сапоги, как вдруг почувствует: внутри что-то есть. Несложно будет представить его состояние. Он тихо-тихо высунет обратно ногу из сапога, осторожно вытряхнет его. Окажется, забрался обычный паучок, большой, правда.
Но самые большие неприятности будут доставлять мухи и «афганцы». Начнется жара… Работать в машине станет совсем невозможно. В кунге будет градусов за сорок пять. Придется раздеваться до самого минимума. Через каждые полчаса бегать в душ. Оборудуют его потом, когда уже обживутся. Только сядет опять за работу, как мухи тут же по всему телу — вдоль и поперек. С полсотни. Прямо-таки начнут лизать своими хоботками: пить воду. Через пять минут он будет опять сухим, но от мух по-прежнему — никакого отбоя. А в палатке… Придет отдохнуть. Вроде бы и укрытым лежать невоможно — жара, брезент прямо на-каляется, — но и раздеться нельзя — мухи заедят. Однако что интересно: только начнет дуть «афганец», мухи тут же тесно облепят веревку, натянутую внутри палатки. Чуть ли не гроздьями повиснут на ней, и тогда уже перестанут кусаться. А почему? — Ветер треплет палатку, гуляет по ней, и, оказывается, что самое спокойное место — это веревка: она лишь чуть колышется…
Как-то Николай Мартынов спросит у Степанова, почему дуют ветра «афганцы».
— В степи, — скажет он, — там все понятно, но почему в горах?
Алексей объяснит, что все происходит из-за разницы в температурах. Именно в горах-то вся и загвоздка. На вершинах даже в самое жаркое время года снег никогда не тает. А внизу жарит. Отсюда и ветер.
Выйдут они утром на построение, надев комбинезоны на голое тело… Станут спиной к солнцу и будут чувствовать, как его лучи прожигают ткань насквозь. Надо ли говорить о том, что будет твориться днем?.. Правда, с Кабулом им еще повезло. Здесь высота была где-то тысяча семьсот над уровнем моря. Прохладнее.