5 декабря 1980 г.
Произошел небольшой конфликт с представителем аппарата советников. Как-то мы пошли одному из них навстречу, помогли. Приезжает другой и говорит, что все надо переделать. Чистенький такой, гладкий, ухоженный. Молодой, но наглый. Сразу видно, воспитывался под крылышком у большого начальства. Посмотрел свысока на «безродного» старлея и этак бесцеремонно: «Надо переделать». Я взял бумаги: ошибки из-за неправильных исходных данных. Значит, не на нашей совести. Поэтому, говорю, переделывать не будем. Не хочу наносить людям моральный ущерб — приказывать дважды выполнять одну и ту же работу.
Приехавший фыркнул и помчался к начальству. «Беги, беги, — думаю, — ничего у тебя не получится. Ко мне все равно вернешься. Развелось холуев…»
Какой смысл вкладываю в это слово? Примерно тот же, что и Грибоедов в «Горе от ума»: «Служить бы рад, прислуживаться тошно». Понимаю, есть должно-сти адъютанта, офицера для поручений и т. д. Никуда от них не денешься. Но ненавижу всеми фибрами души тех, кто, пользуясь близостью к начальству, перенимает его замашки. Избитые формулы: «Любишь хозяина, люби и его собачку», «Сильному повиляй хвостом, слабенького куси»… Но как живучи у нас низкопоклонство и лизоблюдство!..
Короче, побегал-побегал советник и вернулся ни с чем. Начальник стал на мою сторону. Пока приезжий ходил, полковник успел позвонить: «Да сделай ты, Алексей. Для меня. Можешь с этого что-нибудь иметь». Я ответил: если так вопрос ставится, тогда другое дело. А «иметь» с приезжего нахаленка мне ничего не надо. Сделаю, и пусть катится.
Вернувшись, советник перешел на униженно-просящий тон. Сразу стал своим парнем. Резанул ребром ладони по горлу, дескать, вот так надо, извинился за допущенные ошибки. Сделали мы все чин чином. Но понять дали: здесь десант. И законы у него просты. На человека смотрят в масштабе один к одному. То есть, какой он есть на самом деле.
6 декабря 1980 г.
После обеда все рванули в баню. Смотрел на них как на счастливчиков. Черт бы побрал эту ссадину. Скрепя сердце, пережил. Лишь поменял белье. Зато потом, думаю, отведу душу. Все наверстаю.
Получил телеграмму от Орловского. Просит выслать вызов в академию. Выздоровел, едет на сессию. Наверняка сюда уже не вернется. Это мы с Терентьевым не можем болеть. Наше право — честно работать. Другого нет.
7 декабря 1980 г.
Москвичи добрались и до меня. Беседовал с генералом. Кажется, тот остался доволен.
После обеда встречаю майора, начальника дивизионного клуба. Кстати, самого клуба в дивизии нет, а должность есть. Вот и занимается в политотделе его начальник тем, что прикажут ему делать. А зачастую — просто ничем. Смотрю на майора и не могу уловить, что же все-таки в его облике изменилось? И вдруг понял: да он же совсем лысый! Под ноль. Дело в том, что майор никогда не отличался пышной шевелюрой, поэтому для его головы потеря оказалась не слишком существенной. Оттого сразу ничего и не заметил.
Прихожу к Терентьеву:
— Коля, давай еще раз «офантомасимся».
— А вдруг выведут?
— Если дело только в этом, все без колебания состригут волосы не только на голове…
Одним словом, убедил. Постриглись. У меня это уже четвертый заход. Отрастают волосы — замечаешь, как летит время. Хорошо бы, если бы эта стрижка была последней.
Как полагается, первый день над нами подшучивали. Потом привыкли.
Выдали новую хлопчатобумажную форму. Пришил погоны, петлицы. Погоны даже сделал со вставками по старой кадетской привычке. Достал в редакции дивизионной газеты пластмассовые клише, слегка нагрел их и согнул. Форму погоны с ними держат прекрасно. И плечам не больно. Короче, сделал все на совесть. Внешний вид — это тоже настроение. Нельзя здесь опускаться, особенно нам, офицерам.
Сегодня с переводчиком чуть не померли со смеху. Пришел к нам Пашка Лагунский и показал свои стихи. Ну, если уж и его потянуло на поэзию, то это самый верный симптом: пора нас выводить отсюда. Стихи, надо сказать, класс! В жизни таких не читали. Правда, при Пашке мы смеяться не стали, однако потом душу отвели, как следует. Пашка — это такой шкаф… Метра эдак полтора в плечах. В общем, косая сажень, как говорят о таких в народе. В дивизию он пришел перед самым вводом войск в Афган. Отличился во время переворота и получил орден Красного Знамени, а недавно — старлея досрочно. Личность во всех отношениях легендарная.