Вернулись после трех ночи. Залил в бак соляр и лег спать. Все возвращающиеся из патрулирования первым делом занимаются печкой. Чтобы не подниматься другим. Неписаный закон. Печка у нас уже треснула, деформировалась. Я сплю напротив, и мне порой кажется, что она все-таки когда-нибудь рванет. Бак рядом с топкой…
Лег в постель, согрелся. Вроде бы устал, но почему-то не спалось. Наконец, задремал. Снился сон. Стоит Алешка Медведь со знакомым майором в мраморном зале с колоннами. По ним стреляют. Я вытаскиваю пистолет и начинаю прикрывать. «Прячьтесь, — кричу, — прячьтесь!» Майор сразу исчезает за мра-морным столбом. А Медведь по-прежнему посреди зала и как будто не слышит ни меня, ни выстрелов. Я подбегаю к Алешке, хватаю за плечи. Хочу толкнуть за колонну, а в руках пустота…
Во сне, кажется, плакал. А может быть, наяву?
16 декабря 1980 г.
День выдался напряженным. Писем не было. Ташкент самолеты не выпускает. Хотя бы почитать свежую газету. Совсем оторваны от мира. Писал письма, а думал о том, когда еще доведется их отправить. Нелетная погода все чаще и чаще. По несколько дней.
Приехал из ущелья лейтенант-артиллерист. Зашел на огонек и сразу же принес с собой резкий запах бензина. Оттирал бушлат, испачканный на боевых. Рассказывал о рейде. Душманы, обнаглев, ходили в ущелье в атаку. Даже предлагали сдаваться. Наши дали им маленько. Но сидят мятежники в «Алмазном» ущелье крепко. Батальоном-другим им ничего не сделаешь.
Сегодня в палатке спорили по вопросам стратегии и тактики. Год отвоевали, а улучшения никакого. Я предложил несколько способов борьбы с бандами. Первый — это увеличить количество наших войск. Поставить гарнизоны в крупных населенных пунктах, наладить контакт с местным населением. А не так, как делаем сейчас: пришли-ушли. Зачем простому афганцу рисковать? Сегодня он нам поможет, а ночью ему голову отрежут, или всю семью изведут, вот он и занимает позицию «моя хата с краю». А был бы постоянный гарнизон, не боялся бы. Русские всегда защитят… У нас, говорю, беда известная: много экономим. Хотим сделать большое дело, но вложить в него как можно меньше средств. А оно все не получается и не получается, что-то не стыкуется, чего-то не хватает, и там прорыв, и тут прорыв. Мы опять понемногу все вкладываем деньги и вкладываем… Но тол-ку по-прежнему никакого. Потом все посчитаем, спохватимся, прослезимся — господи, в десять раз больше затратили, а ничего не вышло… Один пшик. Нет, все должно быть просчитано, предусмотрено, обеспечено. Сколько надо, столько денег и дайте. И даже больше — резерв. А без этого лучше и не начинать…
— А второй способ? — спрашивает Терентьев. — Размечтался, дадут тебе денег. Какой другой путь? Выходит, так сказать, интенсивный?
— Я бы, — отвечаю, — создал на аэродромах в Кабуле, Баграме, Джелалабаде, Кандагаре, Шинданте штурмовые отряды, увеличил количество вертолетных эскадрилий. В штурмовые отряды набирал бы только одних добровольцев. По сто-сто пятьдесят человек в каждое подразделение. Жили бы они на аэродромах. Там бы и занимались боевой подготовкой. Все под рукой — оружие, боеприпасы, снаряжение. По первой же команде забросили в вертолеты все необходимое и пошли. Я бы этим ребятам год службы считал за четыре, пять, шесть лет. Не скупился бы на ордена, отпуска… Представь, Коля, себе такую ситуацию: выдвигается банда… Или наоборот — она где-то засела в кишлаке. Вертолетчики, звено, производящее разведку, обнаруживает противника. Немедленно передают координаты. Сами не уходят, продолжают наблюдение. А на аэродроме? Пять минут — и «вертушки» со штурмовым отрядом на борту уже в воздухе. Высаживаются, блокируют банду. Бой ведут на полное уничтожение. До единого человека. Кроме тех, конечно, кто сдастся в плен.
— А если большая банда, человек пятьсот? — вмешивается в разговор Батурин.
— Блокируют ее и ждут подкрепления. Но не дать возможности уйти ни одному человеку…
— Мудро… — покачал головой Терентьев. — Тебе, конечно, виднее. Но если ты такой умный, то скажи, почему же никто до этого пока не догадался?
— Что тебе сказать, Коля?.. Сам знаешь, идея штурмовых отрядов не нова. Вспомним хотя бы Сталинград. О них просто забыли. Я читал недавно, что подобное американцы использовали в своей тактике во время боевых действий в Корее и Вьетнаме. «Масляные пятна», «Молот и наковальня»… Вот тогда и подумал: «Да неужели же нам вечно набивать шишки? Изучать-то мы изучаем опыт других, но почему его не учитываем? Ведь он заработан кровью. Зачем нам — «искусство для искусства»? Вот сейчас заговорили: «Мусульманский фактор». Сам знаешь, для местных мы были и остались «кафирами» — неверными, собаками. Я об этом еще подумал, помнишь, когда мы сели на дозаправку в Энгельсе. Когда построили нас на рассвете у «Антеев» в каре и объявили: передовые части дивизии входят в Афганистан. Идем вторым эшелоном. Все мне тогда было понятным, но вдруг подумалось: «Куда летим? Они же фанатики, мусульмане… Забитая страна… Какими хорошими мы бы и ни были, для них все равно останемся неверными…» Это я, молодой старлей, допер своим скудным умишком. Но что думали те, кто нас посылал? А политики, востоковеды, советники?.. Неужели и они давали неверную информацию? Или их никто не слушал…