Пока мы были на холме, Роджер разговаривал с пограничниками. Увидев, что мы вернулись, он весело приветствовал нас. Но, заметив наши печальные лица, предложил отправиться в путь. Домой мы ехали в полном молчании.
Наши временные визы в Пакистан очередной раз подходили к концу, и в очередной раз мы собрались в Индию.
Галмагал (пуштунское слово, означающее шум и замешательство) — именно таким был аэропорт в городе Лахоре, где мы приземлились. Мы сдали вещи в багаж, прошли паспортный контроль, таможенный досмотр и вошли в огромный зал ожидания. Там мы увидели около пятнадцати-двадцати крепких пуштунов, ожидавших вместе с нами посадки на самолет. По их виду и действиям было заметно, что эти люди не очень часто летали на самолетах. Скорее всего, это был их первый перелет.
Я подошел и поздоровался с одним из них — крепко сложенным рыжебородым мужчиной. В его глазах отразилось удивление, когда я обратился к нему на его родном языке. Услышав ответ на приятно звучащем пушту, я предположил, что он, вероятно, из Кандагара, большого пуштунского города на юго-востоке Афганистана. Наш разговор был прерван объявлением о начале посадки на урду (официальном языке Пакистана) и английском.
В то время как Боинг-737 «Индийских авиалиний» отрывался от взлетной полосы, стюардессы в панике пытались усадить по местам группу пуштунов. Но те не обращали на это особого внимания и продолжали ходить по проходу, выглядывая в иллюминаторы и громко переговариваясь между собой. Наконец один огромный пуштун с темной бородой перешагнул через сиденья и сел.
После того как погасла надпись «Пристегнуть привязные ремни», я направился в заднюю часть самолета, где сидели двое пуштунов, и попросил позволения сесть рядом с ними.
Они ответили положительно, и я предложил помочь им заполнить необходимые таможенные декларации. Один из них, сидевший рядом со мной, молча следил за всеми моими действиями. Рядом с ним сидел рыжебородый мужчина, с которым я до этого беседовал в аэропорту.
Желая начать разговор о Боге, я задал им вопрос:
— Верите ли вы, молодые люди, во Всемогущего Бога?
— Верим ли мы в Бога? — повторили они в унисон, будто я подозревал их в противоположном. Со всей убедительностью они заявили мне, что горячо верят в Бога, с энтузиазмом изо всех сил хлопая себя правой рукой по груди в свойственной пуштунам манере.
— Это замечательно, — сказал я, — я тоже горячо верю в Бога.
Казалось, что они были искренне изумлены тому, что я могу верить в Бога так же преданно, как и они.
— Вы когда-нибудь видели или читали Инджил? — спросил я. Когда они отрицательно покачали головами, я спросил:
— А вы хотели бы на него взглянуть?
— Да-да, конечно, — заверили они меня с тем же энтузиазмом. Я достал экземпляр большого, толстого издания Нового Завета на пушту.
Некоторое время они неотрывно смотрели на книгу, затем прикоснулись к ней с чрезвычайной осторожностью, но вскоре я понял, что они не умеют читать. Мы все смутились, но не успел я ничего сказать, как они передали Новый Завет назад студенту университета, который начал читать.
Через несколько минут студент воскликнул, обращаясь ко всем окружающим:
— Мне только что подарили замечательную книгу!
Я сказал:
— Замечательно то, что ты можешь читать Слово Божье. Где бы ты ни был, ты должен читать эту книгу всем людям, чтобы и они могли знать то, что сказал Бог. Непременно читай эту книгу всем, хорошо?
— Да, обязательно, — подтвердил он.
Выходя из самолета в Дели, я снова увидел студента, который нес Новый Завет, аккуратно завернутый в фирменный полиэтиленовый пакет авиакомпании. Он бережно держал увесистую книгу на уровне груди, потому что, по обычаям его страны, святую книгу не подобает носить ниже пояса.
Студент дождался, пока проверят наши чемоданы, затем подошел ко мне и вежливо сказал:
— Я очень хочу поблагодарить Вас и сделать Вам небольшой подарок в знак моей глубочайшей признательности.
Он протянул мне небольшой пакетик с арахисом, который нам дали в самолете, — все, что у него было. Затем горячо пожал мне руку и растворился в толпе.
«Как можно не любить таких людей?» — размышлял я.
В течение последующих месяцев нам пришлось совершить несколько поездок в Индию, но я знал, что мы не можем бесконечно продолжать этот безнадежный круг. Помимо утомления и неудобств, связанных с постоянными поездкам туда и обратно, сильнее всего нас огорчало то, что у нас не оставалось времени по-настоящему подружиться с людьми.