Первая пуля, как и положено, убила. Смертью храбрых, убитый прямо в лоб пал солдат взвода АГС. Не прошло и трех минут с того момента, как Дубин, избавившись от поноса, надел штаны. Пожалели что ль… Духи. Его…
Огонь, и очень плотный, вёлся именно из этого дувала. Да он был и ближе всех к нашим позициям.
Дубин как ждал, немедленно вставил гранату, и, почти не целясь, стрельнул в стену. Следующая полетела уже на крышу, где мелькнула чья-то тень. Следующая, следующая, следующая, следующая, Дубин развернул башню — сзади стоял ЗИЛ связистов, на всякий случай полил из пулемета по окрестным домам, но там всё было тихо, и он заметил, как к машине медленно ползет замполит роты Давыдов, и порадовался за него. Туша жирная — работай, давай!
Дима заорал, дергая за ногу: «Вон он, вон он — в подвальном окне!»
Где? Вижу. Граната влетела прямо в окно, в окошко. Такой меткости Дубин от себя совсем не ожидал. Дима заорал как на футбольном матче — гол, ПОПАЛ!!! Давыдов уже сидел, прибитый, на своём командирском месте.
Повернул башню на своих — все вроде на месте, никто не подбит — через прицел, долбим дальше.
А — ВОТ ЕЩЕ ОДНОГО.
Азарт боя убил страх напрочь.
ОТХОДИМ — в шлеме. Комбат со своей шарагой наконец свернулся. Кто тащил эту рацию взад?! Бедолага.
Прошло минут 20 полного кайфа, ой, боя. Отделение целиком лежало в десанте, гранаты в системе подачи были на исходе — штук восемь осталось.
Первой двинулась БТРД минометного взвода нашей роты, которая вползла на позицию последней при входе. Дух, весь в чёрном, выскочил прямо на дорогу побежал за ней, и ху…ул им в мотор из гранатомета, и упал, убитый.
Граната разорвала поднятый десантный люк, но пролетела сквозняком, никого особо не покалечив осколками.
Дальше двинулись все — назад, на въезд.
Хороший день — весёлый. Что-то верещал Давыдов, а Дубин водил пушкой по окрестностям. За рычагами остался Дима, что и к лучшему, сзади солдаты палили одиночными, механик скрылся в ногах.
Уже потемнело слегка. И вот погода — как стая бесов, взбунтовалась. Метель. Пурга. Ураган. Темень, наконец, полная — от жуткого снегопада. В прицеле — только белая пелена. Вдруг — вспышка, гранатомёт, Дубин сразу поймал источник вспышки, и накрыл — вторая вспышка в прицеле.
— Ещё один, — доложил весело.
— Молодец! — вякнул Давыдов.
— А пошёл ты, — подумал Дубин, — козел.
Выползли на исходные. Сохраняя оставшиеся гранаты — стрелял только из пулемета. Тем более что преследовать нас особо и не старались.
Все окна крепости на въезде Дубин из своего пулемета тщательно искрошил, потом надоело. Тут Дима:
— О, гляди: вон они.
Развернув башню на 180 градусов, в наступившей почти полной темноте, Дубин смутно разглядел сопку, там наша НОНА — Самоходная Артиллерийская Установка, и метрах в ста пятидесяти от неё огонь из пулемета — да, видимо это был противник. Но, определить расстояние не было никакой возможности.
— Дима, я в них не попаду. Далеко и высоко. Нереально, как бы своих не закосить.
Успокоиться пора.
— Пора, — Тимофей тряс за плечо — пора, ужинать пора!
— Где мы?
— В Караганде. Вставай, уже. Ужин!
— А.
— Ну!
— Иду. Город-то, какой?
— Да, мудак, вставай. Уже. В модуль пора.
— А. Чё там?
— Ужин.
— А. Есть хочу. А где чай?
— Совсем уже крыша поехала. Вставай.
— Аааааа. Не хочу. Пишите: Листья жёлтые над городом кружааааатся, ляляля.
— Ну, ты мудак — Тимофей пошатнулся к выходу.
Ужин.
Жрать хочу.
Манка, опять. Я ж дембель. Ужо — мясо давай! Молчит.
Вот, уроды.
Где, эта — кровать.
У окна.
Ну, таких, не видел — глюки, что ль — тараканы. С ладонь. Бегут. По лицу, гад — отмахиваясь — пробежал. Еще. Еще два.
Затрясло.
О. Шатает.
Землетрясение в Кабуле. Стены пошшшлиии. Во — обкурился до тараканов!
— Косяк есть!? Эй, один, ко мне! Без косяка не возвращайся.
Стало плохо. Я что — я тоже? Я тоже. Я тоже. Я дембель. ЧМО, как Некрасов наш, прям. Я. Я что — такой же? Дибильный дембель???!
Я тоже. Ну, и х… с ним.
— Где косяк?!!
О, косяк. Есть.
— Тимофей — приколись? — Спит. Обиделся.
— Ладно, садись. И ты. А чё было?
— Землетрясение.
— Вот тараканы бежали! Ха!
Боже, какой я мудак.
— Зажигай.
Ночь.
Перекурил. Такой косяк — на пятерых. Аремасн жмоза гас.
Ану. Лэ ма. Гуруш. Ма. Сэту. А. Ла. Ла. Лаю. Лав. Лэ? Голова — подушка.
— Дима! Я не попаду!
НОНА на горе отползала, отстреливаясь. Батальон сгруппировался в поле справа.
Тьма окутала Ершалаим. Только белый снег оттенял пространство вокруг.
Офицеры ушли на свой базар. Давыдов — тоже офицер, тоже ушёл.
Что это было? Нас, как щенков выкинули взад, целую бригаду — у остальных, вроде была та же история — по рации. И мы выкатились. Хотя, за собой Дубин чувствовал силу: я их поубивал!
А сам: тебя не убили, без оружия, пожалели, что ль? Не стреляли в мудака с поносом. Они люди, они человеки. Вот, история, понимаешь.
Чёрт.
ОНИ МЕНЯ НЕ УБИЛИ.
Лежал бы — в поносе. Без штанов. Дубин в красках представил свою несостоявшуюся, нелепую смерть.
Что сказать — спасибо, враги.
Осташко — дембель из взвода АГС. Убит. В лоб. Все его чмошили. Не дождался жизни. Я, почему опять жив?!
Матвеев.
Вот теперь Осташко.
Они что — умерли вместо меня?
Получается. Зачем?
Зачем!!!
Бог?
А Матвеев. И Осташко.
Смуть в мозгу заменила азарт боя окончательно.
Тьма окутала Ершалаим.
Вернулся Давыдов. Ночуем в поле. Ничего начальство не решило. Заняли позиции посреди — в безопасном отдалении и от гор, и от домов, вкруговую.
Снег сыпался реже. Всё реже и реже. И сник. Поставив машину в поле, Дима стал распоряжаться ночлегом: расстелили тент БМДшный, на него положили бронежилеты, каски вместо подушек — пригодились, наконец, железяки ненужные, накрылись плащ — палатками. Дубин полез первым на пост — в башню.
Что такое. Электропривод сдох! Включил тумблеры — и ничего. Ничего не работало. Гранаты, все шесть, оставшиеся, зависли в системе подачи — с той стороны не достать, прицел отсутствовал, всё плохо. И стрелять вручную неудобно, даже тяжело — из пулемета… А пушка осталась без гранат. Ужас! А коль полезут, гады? Высунулся — все спят. Что делать? Кто виноват?
Это взбодрило. Два часа караула провел в поисках поломки, иногда оглядываясь вокруг. Хрен там. Перебило что ль где, пулей, какой, аль тот угол виноват. Я что ль виноват, с тем духом… И не повоюешь теперь полноценно, дальше — нецензурно разговаривал с собой. Замена — Корнеев.
— Витя, полный писец. Нихрена, Е………, Б………, П……, НАХ…, не работает. Как бошка? Ладно, залазь, крутить вручную — здесь. Это вверх-вниз, это влево-вправо. Пулеметом знаешь как, если вдруг курок на крутилке, вот он, тоже не сработает? Ну, гляди — на заднице у него такая херня — в виде полусердца, гы, он заряжен, если что, дави на эту хрень. Всё, давай.
Подняв голову с каски, наутро, первое, что увидел — проехавший мимо БТР с Арутюновым. Сержант из первого взвода, армянин из Баку, был ранен. В руку. Легко. И, остался — не поехал в госпиталь. Отказался, перевязанный. Герой! Тут же стал кандидатом в члены, замполит батальона, шугаясь, лично вылез из своей машины — сказать.
Хотя, в боевом плане этот жест никакого значения не имел. В батальоне убит был только Осташко — тем, первым выстрелом, были раненные и ушибленные, но, немного. Если вспомнить вчерашнее — потери никакие. Дубин вечером, поливая окна из пулемета, когда уже надоело это делать, и появилась возможность соображать, думал, что положили тут немало. Ан, нет. Метель спасла, похоже. Ураган тот не дал моджахедам организовать еще более крутой отпор.
Все встали.
Что дальше?
Собрали бронежилеты, свернули тент. Каски покидали в машину — под ноги.