Через минуту Костя, он сидел на командирском месте, посмотрел в сторону автобуса, и так, легко пошевелил автоматом. Типа передвинул. Уж не знаю, что почувствовали люди в автобусе, а Дубину стало страшно. Он представил себе дальнейшее, зная Костю.
Пауза только… они оцепенели.
Серега съехал назад, и бурубухайка очень медленно, нет, еще медленнее, проехала.
Но, вернемся к майору Синкевичу.
Вскорости всеобщее впечатление о нем изменилось. Одутловатое лицо резко похудело. Смеха не стало. Он тоже стал ходить на каждую работу. Он надевал на себя всё возможное обмундирование, грузился всеми возможными военными причиндалами и возглавлял группы одну за другой. Только, вот доверия к нему у солдат так и не возникло. Он действовал суматошно, всех изматывал, и всё норовил перевыполнить поставленную задачу, при этом таланта командира ну никак не было видно невооруженному взгляду. Он распределял боевые задачи на каждом разводе и строил офицеров. Он проверял обмундирование и оружие солдат перед каждым выходом. Причем норовил всё проверить у всех солдат. У него, у тебя, у меня, у всех.
— Почему только две гранаты, а не четыре, вопрошал он.
А нахрен мне четыре, когда я этими эфками вообще предпочитаю не кидаться, а РГДшки — полное фуфло? И этого фуфла в нашей машине целый ящик всегда валяется по желанию Серёги. И вообще я за оператора-наводчика, а не пешком пойду.
Но бежал Дубин в оружейку за РГДшками, когда его машина уже трогалась с места.
Слава Богу, группы Синкевич формировал для себя всё больше из девятой роты. Попасть к нему в группу не считалось большим счастьем. Восьмая была от этого счастья избавлена.
Замполит предложил стать кандидатом партии, но, тут наступил дембель.
Эта напасть тоже миновала.
Дубин шёл в магазин с пересылки в Кабуле и думал, что все напасти миновали. Тут его остановил караульный мудак. Стой, там, стрелять.
— Ты чё?
— По этой тропинке ходить нельзя!
— Так все же ходят.
— Стой!
— Да отвали, мне в магазин.
Бедняга, ему, молодому, видать сказал какой местный не молодой, что НАДО СТОЯТЬ НАСМЕРТЬ!
Не стрельнул.
Судьба. Не судьба.
Возле магазина стояла толпа других десантных дембелей, Дубин подошёл ближе — свои! Из учебки в Гайжюнае. Все!
О! Это ты!? Это ты!? Это ты!? Живой!!!
А ты знаешь, что Бобков погиб. Дубин вспомнил своего друга еще с Военкомата. Бобкова то зачем? Добрый и хороший человек. Бобкова то зачем?
Последний Паншер. Мина. Месяц назад.
Лёня погиб.
Два замкомбата.
Костенко судили. Военный трибунал. Только что не расстреляли.
Орден Красного Знамени и два ордена Красной Звезды.
Прошла неделя после возвращения домой. ДОМОЙ!!! Дубин пришёл в свой военкомат за какими-то документами.
По стенам расползлись зеленые фигуры оркестрантов. Тромбон у входа. Почётный караул без магазинов кучковался во дворе. Навстречу выскочил очумелый и потный замкомбата по тылу 3 Десантно-штурмового батальона 56 Гардезской гвардейской десантно-штурмовой бригады майор Гомон.
— Товарищ майор, я из Бараков, что случилось?!!
— Да вот, две недели искали. Протух совсем. Семья оказалась в Минске, мы ж не знали, старый адрес.
— ТАК ЧТО СЛУЧИЛОСЬ!!!
— Да, на засаду шли, и прям на ДШК вышли. Расстреляли всю группу. Всех десять человек.
Потом написал во взвод, спросил, получил ответ, компетентный:
У нас здесь все по старому, ротный мозги еб… потихоньку. Насчет Синкевича, это правда, расстреливали в упор из АКМа раненных. Не знаю, готов Пакистан к боевым действиям, а вот духи ох…ли, сначала на зиму уходили в Пакистан, а сейчас, в настоящее время, осели здесь, и громят потихоньку колонны. В общем, мы надеемся на золотое будущее.
Рядовой Бобков и майор Синкевич лежат на кладбище рядом.
Жив ли Костенко. Он так свою клятву и не исполнил до конца.
Эпилог: письмо друга
06.04.1986. г. Асадабад
Hello, что означает на языке племени апачей — здравствуй, милай Митя!!!
Сегодня 6-е апреля — получил твое послание. Вчера отмечали день рождения одного друга — хорошо отметили — мягко говоря, и грубо выражаясь (или наоборот). Вот сегодня сплю в своей БМП полдня, что бывает редко, обычно я сплю полдня в палатке. Но, так или иначе, твоё письмо пробудило меня от тяжелого сна, подняло настроение, и я решил тоже взяться за перо и бумагу, что в последнее время я делаю крайне редко. Сам знаешь, как пишутся письма под конец службы… вот, вот… плохо пишутся. Как говорится — «как аукнется, так и откликнется», поэтому и получаю я соответственно столько же, т. е. последнее время мне вообще не пишут. Хотя я их всех, подлых, поздравил с 8-м марта, когда был на выезде в Джелалабадской провинции. Мы там две недели воевали и довольно успешно. Потом приехали, но вскоре опять отправились в те края. Разрушили там еще пару-тройку кишлачков и вернулись с победой. Неделю назад были на войне недалеко от Асадабада. По ту сторону Кунара, т. е. не так давно, до апрельской революции, это были пакистанские земли. Отсюда и вытекающие последствия. Почти год назад, в мае 85-го, наш батальон положил на той стороне, правда, не там, где были в этот раз, 31-го человека убитыми и в два раза больше раненными (не помню, писал я тебе об этом или нет)[9]. Тогда это было в кишлаке. Подробности при встрече. Теперь два батальона спецназа — наш и 1-й джелалабадский, поползли на две с половиной тысячи метров. Там, по данным агентурной разведки, был укреп район с ДШК, ЗГУ, безоткатками, телефонная связь между постами и с Пакистаном. Так оно и было. Кстати, один склон этой высоты афганский, а другой, уже Пакистан. Опять-таки не буду вдаваться в подробности. Беда постигла в этот раз 1-й батальон. 11 человек убито, около 30 ранено. В район боевых действий прибыли (конечно, не на сами горы) большие начальники с большими звездами. Трое суток шёл бой. Захватили и уничтожили массу оружия и духов. Поддерживала армейская артиллерия и авиация. Опять-таки, подробности при встрече. Ребята побывали в Пакистане — в общем, операция была не слабая.
Духи — педерасты последнее время оху… Обстреливают нас тут почти каждый день. Позавчера, после послеобеденного развода, начали обстрел и одна мина или р/с, черт его разберет, угодила прямо на место построения, а там в это время ставилась задача 4-ой роте обеспечения. В результате 1 убит, и 7 тяжелораненых. Убит дембель. Хорошо, что мы ушли с плаца, буквально через пять минут, туда угодила эта проклятая мина, а мы как раз стоим за 4-ой ротой…
И эти еб…е подрывы… Прямо передо мной подрываются БТРы, БТСы, меня бог миловал (сплюнул три раза). Под дембель становишься суеверным. А тут, сам видишь, дембель в опасности. Но я не плачу и не рыдаю, жду его родимого как манну небесную.
А ты, милай, правильно заметил — ПМ № 68, написано у меня на панаме. Было бы отлично, если бы строго придерживались срока увольнения — апрель-июнь. А то у нас тут могут «пошутить», и уволить в августе. Но я, всё же, конечно, надеюсь на лучшее. Всем я пишу: «Если бы вы знали, как я хочу домой». А ты, ведь знаешь, как я хочу, сам так же хотел. Но, так или иначе, готовь дорогой мой друг банку водки в полном смысле этого слова (ведь теперь ее продают именно в этой таре), и жди меня. Я вернусь с победой, и мы устроим революцию души и тела, а если понадобится, то и революцию в полном смысле.
Передавай огромный привет всем нашим общим друзьям и знакомым, своей маме, ну и, конечно же, своей Дульсинее Тобосской, т. е. Гале.
Бачи всех стран соединяйтесь!
Да сгинет «мирное» афганское небо над головой! Да постигнет соседний Пакистан кара небесная, и сгинет он! Во веки веков, аминь!
Тебе большой привет от моего друга и брата Ратмира, ты должен его помнить. Он тоже встанет в наши ряды, чтобы наказать неверных, и воздать должное богу Бахусу.
Всё, на этом целую тебя и обнимаю до треска костей.
9
Почти год назад, в мае 85-го, наш батальон положил на той стороне, правда, не там, где были в этот раз, 31 человек убитыми и в два раза больше раненными (не помню, писал я тебе об этом или нет). — Об этом написал в своём очерке Владимир Григорьев. Позвольте здесь воспроизвести его полностью, в том числе и в память о нём. — Автор.