Русских в Душанбе оставалось все меньше, до такой степени, что прохожие на нас оборачивались. Радушие в их взгляде проскальзывало не всегда. Да и в тех местах, где, побродив по городу пару часов, мы садились перекусить, особой любезности местные жители не проявляли. Так что день на четвертый мы фактически перестали выходить из гостиницы. Мы продолжали просыпаться в восемь тридцать, в девять завтракали в ресторане гостиницы, и после стандартного ответа Деда Мороза я распускал свою команду до вечера. Ребята валялись в номере и смотрели индийский MTV. Я, пользуясь случаем официально побыть в шкуре русского, купил в букинистическом магазине Толстого и Достоевского и запоем читал, уничтожая попутно горы кураги, изюма и миндаля. В нашей нью-йоркской квартире, разумеется, была целая полка русских классиков, но на английском. Я эти книги и не раскрывал, вызывая удивление моей жены Джессики, которая в остальном считала меня вполне образованным человеком.
Джессика! Даже из Душанбе Нью-Йорк казался другой планетой. И на той, другой планете моя жизнь добропорядочного гражданина США, владельца солидного турагентства и респектабельного отца семейства была наделена не большей реальностью, чем эта. Выдуманная биография, чужое имя, тайные цели, фальшивые предлоги!
Для всех моих близких я пробовал новый маршрут по караванным тропам через пустыню Каракумы, предназначенный для любителей экзотики и экстрима. Это должно было объяснить невозможность связаться со мной по мобильному телефону. Последний раз я звонил Джессике вчера — только считалось, что я не в Душанбе, а в Ашхабаде. Это моя жизнь — она состоит из лжи: одной большой и целой кучи мелкого вранья.
2. Вертолет
На седьмой день нашего отупляющего пребывания в Душанбе — стоп! это было сегодня утром, хотя, кажется, уже несколько дней назад — я не выдержал. Номер одного из двух мобильных Деда Мороза — а я знал только один — молчал, и я, взяв у выхода из отеля левака, поехал в аэропорт. Левак — хорошо говоривший по-русски пожилой таджик, служивший когда-то в ракетной части под Москвой, — не раз подряжался для перевозки грузов на сопредельную территорию и поэтому сразу подвез меня к пролому в бетонном заборе аэропорта. На подошвы моих ботинок тут же налипли комья глины, и я заковылял к взлетной полосе, как человек, впервые вставший на коньки. Несмотря на всю осторожность, мне то и дело приходилось судорожно махать руками, как ветряная мельница, чтобы удержаться на ногах.
Я все же растянулся во весь рост, перепрыгивая через арык, и когда наконец я добрался до двух стоящих на бетонной площадке вертолетов, мой правый бок вполне мог служить маскировкой на местности.
Дед Мороз был там. Он наверняка заметил мое приближение еще издали, но сейчас сделал вид, что только что меня увидел. Ошибиться же в том, чем он был занят, было невозможно: он руководил посадкой пассажиров в видавший виды «Ми-8». Еще один вертолет стоял рядом.
Я думал, что Дед Мороз смутится, увидев меня. Ничуть не бывало!
— Где вы ходите? — закричал он. Мы с ним говорили по-английски…
— Как, где я хожу? — крикнул в ответ я. Нас еще разделяло метров десять. — Я звоню вам с десяти утра, но ваш мобильный молчит.
— У него сел аккумулятор, — не моргнув глазом, соврал Дед Мороз.
Он пожал мне руку и картинным жестом указал на вертолет. Казалось, что он собрал все силы, чтобы законное возмущение прозвучало всего лишь как вежливый упрек.
— Прилетели вертолеты, а вас все нет!
— А как, по-вашему, я должен был об этом догадаться?
Я был так зол, что не считал нужным вступать в лицемерные восточные игры.
— Я уже часа полтора звоню вам в гостиницу, а мне говорят, что вас нет!