Убедить пехоту не наливать было невозможно и слегка пригубив из кружки, Стоцкий приготовился к круговой обороне. Выручил его Панков, начав рассказывать очередную боевуюисторию.
– Мужики, вот тут за столом сейчас сидим и я, и Стоцкий, а ведь он меня, каналья, когда-то чуть не убил!
Мужики при этом свирепо повернулись к Игорю.
– Да не кипятитесь, он совсем в этом не виноват. Мы тогда под Кишимом – кишлак такой есть – большую колонну техники охраняли. Так получилось, что часть колонны уже в долинувышла, а остальные еще между горами петляли. А тут духи на горе зашевелились и сверху из крупнокалиберного пулемета ДШК нас поливать начали. Наши в свое время эти пулеметыкитайцам отдали, а оттуда они к духам прямиком попадают. Мы ДШК как устаревшие сняли с вооружения, а духи нам из них на всю катушку прикурить дают. Нашей батарее задачу поставили: уничтожить это осиное гнездо, заткнуть пулемету глотку, туды его в качель. Духи подлые закопались под самой вершиной между камнями на склоне горы, попробуй туда ещеснарядом попади. Без корректировки стрельбы никак не обойтись. Вот меня с сержантом и отправили прямо в волчью пасть к пулемету поближе, чтобы я значит смотрел как разрывыснарядные к цели приблизить. Понавешивали мы на себя кроме бронежилетов, касок и автоматов еще тяжести: я – буссоль с треногой, а сержант рацию и вперед на гору полезли. Пока далеко были, за камнями прятались, как только ближе подползли -духи заметили и по нам из автоматов чесать начали, голову не поднимешь, так пули по камням и чиркают. Закатились мыс сержантом за какую-то глыбу, я на буссоль перископ надел и заглядываю за угол как лиса в кувшин. Связь наладили, вроде можно работать, я в микрофон рации кричу куда стрелять надо,наша батарея снизу огня дает. Еще чуть-чуть и раздолбаем гадов душманских. Вдруг слышу, с той стороны горы из-за вершины как зашумит- засвистит и ниже нас по склону ка-ак шваркнетразрыв. Пыль, дым, осколки и до нас с сержантом долетели, аж по каске шелуха мелкая чиркнула. Я с испугу едва микрофон не проглотил, сержант как ящерица под камень лезет, тракторомне вытащить. И кажется сразу такая тишина кругом -только в ушах свистит. Пыль только осела, я еще в себя толком прийти не успел, опять летит зараза. Теперь выше нас по склонушарахнуло, как раз возле ДОТа духовского. Тут я, мужики, скажу честно, чуть в штаны не наделал, был бы верующий так стал бы Богу молиться. Вижу по разрывам – перелет, затем недолет,в вилку берут, следующий снаряд как раз посредине положить должны, а там мы с сержантом. Вся моя жизнь короткая мне вспомнилась, а помирать так жалко. А еще досадно, что стреляютто из ГРАДа, свои значит, ведь у духов градов не было. Лежу за камнем, лицо в пыль уткнул, голову почему-то поверх каски руками прикрыл, будто поможет, пот ручьем -льет, а я незамечаю. Но видно там на небе все ж таки сжалились над нами, не судьба еще умирать. Следующий снаряд точно в кубло духовское угодил, больше и не стрелял никто. Как я это сообразил,так мне хорошо стало, словно заново родился, на душе прямо ангелы запели, смотрю на небо и будто плыву на спине. Сколько я так пролежал – не знаю, сержант меня за ногу дернул – ясразу в себя пришел. Вниз на батарею мы как на крыльях летели, никаких камней под ногами не замечали. Комбат меня внизу обнял, без лишних слов оружие отобрал, выдал нам ссержантом по ударной дозе спирта из "НЗ", в машину спать уложил и не трогал, пока сами не проснулись. "Вы, – говорит, – мужики, сегодня заново родились, а новорожденным до войныеще чуток дорасти надо, так что принимайте лекарство и спать. Вот во сне в норму и придете".