История женитьбы Скобелева при всей ее внешней авантюрности довольно типична для офицерских семей. Со своей будущей женой он познакомился в дни курсантского отпуска, на танцах в Доме культуры. Если учесть молодость, безответную школьную любовь, то вряд ли надо осуждать Евгения за легкомысленное заявление другу: «Если вон та девушка пригласит меня на белый танец, то я на ней женюсь». Девушка пригласила, а через месяц с удивлением, наверно, прочитала телеграмму из Ленинграда: «Выезжаю регистрировать брак». Сын у Скобелевых родился за несколько дней до лейтенантских звезд отца… Так вот и сложилась у Евгения Константиновича семейная жизнь — стремительно и прочно.
— Веришь, восемнадцать лет с Надеждой живем и ни разу не поругались. Спорить — спорили, но плохого друг другу не говорили никогда. Жена знает, что я люблю свою профессию, и к службе меня не ревнует.
Попыхивала пламенем железная печка, в ее ребристой, изогнутой под прямым углом трубе свистел налетающий с гор ветер, пророкотал и затих неподалеку мотор уазика, хлопнула дверца, слышно было, как часовой спросил у приехавшего пароль: порядки в лагере строгие, военные. Чаю, и не только его одного, было еще вволю, концерт «Для тех, кто в море» давно кончился, спать ни хозяину, ни мне не хотелось, да, пожалуй, и не имело уже смысла: до подъема оставалось куда меньше времени, чем прошло после отбоя.
Были те нечастые в жизни минуты, когда не требовалось употреблять в разговоре поднадоевших выражений: «откровенно сказать», «если начистоту» и подобных. Заговорили вдруг о любви, о верности. Ведь как ни крути, военный человек ответствен не только за службу, а разлук с семьей на его долю выпадает поболее, чем у других.
— Надя однажды спрашивает: «Неужели тебе другие женщины не нравились?» «Нравились, — говорю, — и сейчас иногда нравятся». — «И что же ты, бедный, делаешь, если понравилась?» — «А ничего не делаю, я ведь тебя люблю!»
Скобелев улыбнулся, вспомнив тот разговор.
— Плохо, если человек чувствует себя обделенным. Я вот не чувствую. Рад бы, конечно, почаще и подольше бывать с женой, но зато все наши встречи наизусть помню… В Заполярье однажды сменился с дежурства в новогодний вечер, а машин как на грех нет — уже разъехались. До жилого городка двенадцать километров, и то если напрямик. Пурга, ветер… Дверь открыл — закрыть не могу. Справился с дверью и шел, пока не подобрали в попутную машину. Есть счастье на земле! За два часа до Нового года ввалился в нашу квартирку. Увидел жену — и все свои дорожные приключения позабыл. Успел даже стихотворение Наде написать, она теперь его всегда с собой носит, не расстается, хотя я ей и получше стихи сочинял.
Это было для меня неожиданностью — увлечение подполковника поэзией. Впрочем, удивительного тут нет: влюбленные часто пишут стихи. Жаль, что многие из нас влюблены бывают в жизни недолго. И снова подумалось о превратностях военной службы, вернее, о странностях расхожих представлений о ней. Привычно говорим и пишем, что служба требует от человека всей энергии, всех сил, даже добавляем «без остатка», что она человека меняет, перековывает: чего только не творит с человеком! А суть в том, что служба, как, впрочем, и всякая другая мужская, необходимая стране работа, помогает человеку оставаться человеком, выявить и сохранить в себе главное, дорогое. В итоге — быть счастливым!
Вот и Скобелеву испытания военной судьбы не помешали, а наоборот, помогли сохранить, пронести через годы свою любовь.
— Натура у меня, конечно, впечатлительная, — неожиданно сознался подполковник. — Слушаю грустную песню или хорошую книжку читаю — отчего-то слезы на глаза навертываются…
Под утро мы нарушили извечный офицерский завет и в неслужебное время заговорили о службе. Правда, случилось это нечаянно: обсудив проблему любви и верности, затронули проблему воспитания детей и пришли к общему выводу, что частенько и без нужды говорим с сыновьями излишне повелительным, прямо-таки командирским тоном. И я припомнил, что Скобелев все эти дни голос в разговорах с подчиненными ни разу не повышал.
— Был у меня в начале службы один командир… Если с утра кого-нибудь не обругает — весь день себя плохо чувствует. Люди невеселые ходили, задерганные. Какой прок для армии от такого начальника? С той поры понял: хочешь хорошо и полезно служить — держи отрицательные эмоции при себе. Подчиненных нужно обязательно уважать и воспитывать не понуканием, а доверием.