Жуков перечитал письмо, встал, открыл дверь на улицу. Было время вечерней прогулки. Дружно гремели сапогами невидимые во тьме роты, звучали строевые и не совсем строевые песни. Неплохо заканчивался очередной день полевой жизни, удачный день — даже почтовик прилетел. Вот только письмо он привез не очень веселое: плохо у друга в семье. И ведь ничем не поможешь — даже утешением. Конечно, Мамыкин не такой человек, которого утешают. Сильный парень, сам свою судьбу делает и откровенничать про личные дела не любит.
Для самого Жукова Мамыкин более чем друг — почти крестный отец сына. Три месяца назад, когда рожала жена, Николай дежурил в гарнизоне. Родовые схватки у жены начались в субботнюю полночь, но военная санитарная машина встала на полпути — подвел двигатель. Тогда Мамыкин высадил из единственной дежурной машины проверяющего, помчался на квартиру Жукова, успел…
И вот теперь у самого Николая дома беда, но нечем помочь ему, даже сообщать жена запретила.
Вечерняя прогулка закончилась. Солдаты, толкаясь, подшучивая, ныряли в низкие брезентовые тамбуры палаток, откуда на мгновение вырывался луч света, выхватывая из темноты очередную могучую фигуру. Скоро лагерь уснет, настороженнее будут спрашивать часовые у проходящих пароль.
Жуков отошел от двери, снова сел на табуретку, почти машинально застегнул на куртке пуговицы. «Ну, приболела. Чем же Коля ей отсюда может помочь? Пусть считает, что дома порядок… Однако на службе говорим правду, а тут получается — от плохих вестей оберегаю».
Вячеслав невесело усмехнулся, встал, потянул со стола портупею. В дверях едва не столкнулся с Мамыкиным.
— Вячеслав Евгеньевич, тут такое дело… Ну, в общем, посылку жена подкинула, а я не ужинал, да и ты, наверно, тоже. Так что доставай кружки да и чайничек на всякий случай поставь. Попутно разговор есть. Правда, не очень веселый…
— А я к тебе собрался идти и, похоже, по такому же поводу. Письмо?
— Письмо, — неторопливо выкладывая на стол сверток, ответил Мамыкин. Вскинул голову, тихо спросил: — Жена или сын?
— Жена.
— Что-нибудь серьезное или простуда?
— Не знаю, попробуй сам прочесть между строчек, — сказал Жуков, протягивая конверт. — У моих-то что?
— Молоко пропало. Да, в общем, тоже сам читай.
Несколько минут офицеры сидели молча — читали.
— Вячеслав Евгеньевич, — прервал ставшую тягостной паузу Мамыкин. — Думаю, тебе надо слетать в гарнизон. Нет, не только ради жены, — быстро добавил он, заметив удивленный взгляд Жукова. — Надо же выбивать оборудование для аккумуляторной. Подойдем утром к командиру, он наверняка согласится.
— Заманчиво. Но это любой мой прапорщик сделает, так что не полечу. А вот тебе бы пора: тушь кончается, краски, бумага. Ты за эти вещи ответственный, тебе и лететь.
— Самолично за всем не налетаешься, — поколебавшись, ответил Мамыкин.
Ужинать офицеры не стали. Мамыкин вызвал шофера и уехал проверять посты. Жуков пошел к походной кухне, где что-то не ладилось с топкой. Спать оба легли под утро.
Всю следующую неделю почтовик летал регулярно.
Заметки по истории
(Продолжение)
Три с половиной десятилетия между первой и второй войнами с Англией принесли афганским эмирам новые земли на севере и западе, но вместе с тем — окончательную потерю Пешавара и других населенных пуштунами земель на востоке, что было записано в неравноправных договорах Дост Мухаммада с Ост-Индской компанией (афганский эмир обязывался «быть другом друзей и врагом врагов» компании, а сама она подобного обязательства на себя не брала). После смерти Дост Мухаммада, которого историки Афганистана называют почетным именем «Амир — и Кабир» («Великий эмир»), в стране настали тяжелые времена междоусобицы. В борьбе сыновей Дост Мухаммада за эмирский трон победил Шер Али-хан — сторонник преобразований и прогрессивных реформ, человек острого, живого ума, неплохо знавший историю, в частности историю Русского государства, из которой он почерпнул особое уважение к деятельности Петра Первого.
Весной 1878 года, накануне Берлинского конгресса, правительство России, решив оказать давление на Англию, предприняло военно-дипломатическую демонстрацию, которую К. Маркс назвал «шахматным ходом русских в Афганистане»[2]. В районы Средней Азии, соседствующие с Афганистаном, были посланы военные отряды, одновременно в Кабул выехала дипломатическая миссия во главе с генерал-майором Н. Г. Столетовым.
Это был опытный военачальник, энергичный и образованный человек. Имея за плечами Московский университет и академию Генерального штаба, Столетов долго служил на Кавказе и в Туркестане, прославился на Шипке, командуя там болгарским ополчением.