С Борисом Федоровичем мы встретились позже, в Москве, долго и откровенно говорили о солдатских судьбах, о великой цене, которой достигается мир в этом непростом мире, о памяти. Священна память героев прошлого, но не должны оставаться безвестными и подвиги их сыновей.
И снова встречи, снова воспоминания…
В коридорах ГУК — Главного управления кадров Министерства обороны — столкнулся с Женей Скобелевым. Солидный, представительный, с повой звездой на погонах. Да полно, с ним ли накручивали десятки горных километров в боевой разведывательной машине, множество раз взлетали на вертолете в тревожное афганское небо, до рассвета говорили о семьях, о друзьях, о любви?..
На учениях «Запад-81» в заболоченном белорусском лесу случайно выехал к лагерю мотострелков. За офицерской палаткой, приладив на столбике зеркальце, брился мощный, красивый, голый по пояс парень. Ба, да ведь тоже старый знакомый: орденоносец старший лейтенант Виктор Ананьев, был замполитом разведроты на севере Афганистана. Виктор отлично отработал на учениях, и в политотделе прославленной Рогачевской дивизии его успех прокомментировали весьма коротко: «Так ведь «афганец»!»
А совсем уже недавно ездил в учебный центр Военной академии имени Фрунзе, где в офицерской гостинице каждый год собираются на традиционную встречу слушатели академии, служившие в Афганистане.
Был воскресный, хороший солнечный день. С первого этажа гостиницы доносился перестук бильярдных шаров, на кухне чадила пережаренная и уже отправленная в мусорное ведро картошка, мы отсиживали за столом, напоминавшим по богатству сервировки студенческий. Конечно, были рады вновь увидеть друг друга или познакомиться, если ни там, за южной границей, ни здесь, на Родине, пока еще не встречались. И, конечно, грустили, потому что не все дорогие друзья собрались за нашим столом.
В одну из таких грустных, тихих минут уединились в дальнем углу с Александром Цыгановым — ныне заместителем командира полка, слушателем-заочником академии, а в начальные афганские дни командовавшим парашютно-десантным батальоном — одним советским подразделением, прибывшим в ДРА для выполнения интернационального долга. В Афганистане мы мельком встретились, даже куда-то вместе выезжали, но не запомнили друг друга в лицо, и теперь с некоторым удивлением восстанавливали в памяти, как пересекались на афганской земле наши дорожки, а мы-то думали, что знакомы лишь опосредствованно, через общих друзей. Стали перечислять общих, и на одном имени я споткнулся, вздрогнул:
— Саша, а ведь он говорил, что ты…
— А я, как видишь, цел и невредим. Хотя и сам еще не всегда в это верю.
Тем временем снова загремел магнитофон, и мы с Александром вышли на улицу — договорить, проветриться. Обогнули здание гостиницы, увидели бредущую по аккуратной зеленой травке корову с теленочком.
— Мой маршрут, — с усмешкой сказал Цыганов.
— Когда проложил?
— После госпиталя…
О Цыганове хочется говорить подробно и много. Он из тех людей, кто своими руками делает и свою собственную жизнь, и нашу общую историю. Человек действия. Но действие само по себе не всесильно. Еще нужна любовь — к жизни, к родной стране, к людям. Обязательно нужна любовь.
Мы, журналисты, пишем. Это наша профессия. Нам тоже иногда пишут — по следам публикаций. В моей «афганской» папке читательских откликов добрая треть рассказывает именно о любви, о любимых людях.
«Вы писали о вертолетчиках, и он тоже вертолетчик. Может, вы видели его?» Так начинается письмо от Ольги Н., молодой учительницы с Дальнего Востока. Честно говоря, я его перечитываю, когда мне и самому бывает трудно. А ведь ничего особенного: четыре листка в клеточку со строчками про любовь.
«Вначале я ждала, он скоро приедет. Потом закралось сомнение — нужна ли я ему? Для такого сомнения было много оснований. Я сейчас вам все расскажу, потому что больше мне некуда обратиться.
Мы познакомились в прошлом году. Я училась на последнем курсе педагогического института. Одиннадцатого ноября ехали с подругой в автобусе. В центре зашли два офицера-летчика. Один — в кожаной куртке, другой — в длинной шинели, высокий, совсем еще молоденький, глаза сияют. Он спросил: «Как нам доехать до Большого аэродрома?» А это как раз наш район, где мы жили. «Вместе поедем», — сказала я и встретилась с его глазами. Ребята сели позади нас. Автобус, почти пустой, мчался в темноте.
Мы с подругой смеялись, громко разговаривали; они тоже говорили о чем-то своем, но мне уже было ясно, я затылком чувствовала, что мы уже связаны. Вышли на остановке, вместе пошли от автобуса. Познакомились. Под ногами был белый пушистый снег. Мы еще катались. Извините, я увлеклась.