Проверив готовность ужина, сняв пробу и разрешив раздачу пищи, Тимохин объявил построение батальона.
Роты выстроились на плацу. Отправив подразделения в столовую, Александр прошел в парк боевых машин. Прапорщик Чепцов сидел на кушетке и, морща лоб, вертел вошедший в моду кубик Рубика. Дежурный по парку был настолько увлечен этим занятием, что не заметил Тимохина. Тот от дверей контрольно-технического пункта, улыбаясь, спросил:
– Что, Вова, не получается собрать кубик?
Прапорщик поднял глаза на офицера:
– А, это ты? Да ни хрена не получается. Крутишь его, козла, и так и этак, а он все одно встает разными цветами. Удивляюсь, как этот кубик вообще мог придумать человек? Сколько же ума надо иметь?
Тимохин присел на стул возле пульта КТП:
– Согласен, а собирается он просто!
– Хочешь сказать, что ты можешь собрать его?
– Конечно!
– Докажи!
– Давай!
Взяв кубик, старший лейтенант через несколько минут вернул его собранным прапорщику, вызвав у того искреннее изумление:
– Ну ни хрена? А как ты его? И вертел недолго. Неужели соображалки хватило понять его систему?
Старший лейтенант закурил:
– Соображалка тут ни при чем! Я тоже с этим кубиком в свое время помучался. А потом в журнале «Наука и жизнь» наткнулся на статью, где давался порядок сборки. Запомнил, потренировался, вот и результат!
– А сам бы не додумался?
– Вряд ли!
– Мне нарисуешь эту схему сборки?
– Я тебе журнал отдам. Он у меня где-то дома валяется. Если только в печке не сжег. Но не должен был.
– Это ништяк! Только уговор, Саня, о журнале никому ни слова. У нас никто не собирает кубик, видно, кроме «Коммуниста Вооруженных Сил», другими журналами не пользуются. А я возьму и перед построением соберу. Вот мужики удивятся. За умного прокачу.
Александр, затушив окурок, сказал:
– Договорились!
Прапорщик напомнил:
– Насчет ужина еще не решил?
Старший лейтенант махнул рукой:
– Давай! На пузырь деньги найдешь?
– Обижаешь!
– Ладно, посидим, но только не сразу после отбоя, а как танцульки в клубе кончатся и толпа по домам разойдется!
– Понял! У тебя все нормально? А то вид какой-то непонятный. Вроде улыбаешься, а невесело. Произошло что?
– Да так, с Гломовым опять сцепился!
– По-крупному?
– Да!
Прапорщик вздохнул:
– Эх, смотри, Саня, сожрут эти псы, Гломов с замполитом Василенко. Ты ж им как кость в горле. Впрочем, за это тебя и уважают мужики в батальоне.
– Подавятся, Вова!
– Ну, гляди! Жаль будет, если они верх возьмут, а для этого и у Гломова, и у Василенко возможностей больше чем достаточно. Правда, комбат вроде непонятно почему тебя поддерживает, но и его сломать нетрудно.
– Хорош об этом, Вова! Короче, где-то часов в одиннадцать я, проверив казармы, приду. Перед выходом из штаба отзвонюсь.
В дежурке помощник сообщил Тимохину, что звонил командир батальона. Сказал, как объявится дежурный, чтобы связался с комбатом.
Александр сел за пульт, пододвинул телефонный аппарат, набрал трехзначный номер квартиры Галаева. Почти тут же услышал:
– Слушаю!
– Дежурный по батальону старший лейтенант Тимохин. Вы...
Комбат прервал офицера:
– Ты что себе позволяешь, старший лейтенант?
Александр отыграл удивление:
– В смысле?
Подполковник повысил голос:
– В прямом, Тимохин, в прямом! Как ты посмел на моего заместителя, офицера, старшего тебя по должности и званию, руку поднять?
– О чем вы, Марат Рустамович?
– Ты чего дурочку ломаешь? При заступлении в наряд ничего не произошло?
– Ничего особенного!
– Да? А кто начальника штаба за грудки хватал, грозясь избить? Хрен в кожаном пальто?
– Не знаю, что за информацию вы получили, но она не совсем достоверна. Никто не трогал Гломова. Это он вел себя неподобающим образом. Ни с того ни с сего наехал на солдат, объявив им наряды вне очереди совершенно необоснованно, о чем я укажу в рапорте после дежурства. На меня наорал, как на пацана, забыв, наверное, что я такой же офицер, как и он, хотя какой офицер Гломов?! Одно недоразумение.
– Но почему вы с Шестаковым не доложили начальнику штаба о смене?
Старший лейтенант ответил:
– Шестаков здесь ни при чем. Это я решил не беспокоить капитана Гломова. Наверное, у него в штабе было срочное дело, раз он вечером явился в Управление. Вам звонили, но вы не ответили.
– Я все время был дома!
– Значит, связь не сработала.
– И как, по-твоему, я должен отреагировать на рапорт Гломова, который он грозился в понедельник положить мне на стол?
– Это смотря, что укажет в своем рапорте Гломов. Я тоже подам рапорт. И у меня будут свидетели безобразного поведения начальника штаба. А вот кто подтвердит писанину начальника штаба, не знаю!
– Как же ты достал меня со своими стычками с начальником штаба!
Тимохин сказал:
– Он знает, что следует сделать, дабы эти стычки прекратились. Всего ничего. Стать нормальным, уважающим достоинство других людей офицером! Или должность позволяет вести себя по-хамски? По Уставу не позволяет. Следовательно, капитан Гломов явно превышает свои должностные полномочия. Разве это не повод для разбирательства?
– Иди ты к черту, Тимохин!
– С удовольствием! Кому передать дежурство?
– Ты у меня пошуткуешь! Я с тобой завтра поговорю.
– Понял! Только прошу беседу провести или до 9-00 или после 13-00, не во время положенного мне отдыха!
Комбат бросил трубку.
Проконтролировав проведение вечерних проверок в подразделениях, Тимохин в 23-00 объявил в батальоне отбой. В это время стихла и музыка, доносившаяся из Дома офицеров. Дискотека закончилась. Офицеры с женами или по отдельности разошлись по домам военного городка.
Тимохин доложил оперативному дежурному по гарнизону о том, что распорядок дня в батальоне исполняется без срывов, нарушений, замечаний, и собрался позвонить Чепцу, как появился помощник. Сержант сообщил:
– Товарищ старший лейтенант! Там к вам женщина пришла! Просит пропустить в штаб.
– Что за женщина?
– Симпатичная такая. По-моему, я ее в медсанбате видел. Пропустить?
– Нет! Передай, пусть присядет на лавку в курилке, я подойду!
Помощник козырнул:
– Есть, товарищ старший лейтенант!
Александр подумал – это Ирина! Но почему она решила прийти ночью в штаб? Что-то у нее случилось? А что могло случиться? Если только на дискотеке кто-нибудь из молодняка обидел? Но что гадать? Сама все расскажет. Старший лейтенант вышел на улицу, приказав помощнику занять место за пультом дежурного. Прошел в курилку, присел напротив любовницы. Он не ошибся, это Люблина пришла к нему.
– Привет, Ира! Что произошло?
Женщина прикурила сигарету, взглянула на Тимохина, и тот понял – любовница изрядно пьяна:
– Ты не рад меня видеть?
– Рад! Я спросил, что случилось?
– Ничего. Просто соскучилась и решила проведать тебя! Одному ночью в части поди скучно? Или эту скуку кто-то разгоняет?
Она выдохнула в сторону старшего лейтенанта струю дыма:
– Так разгоняет или нет?
Тимохин развеял рукой дым:
– Ты пьяна, дорогая! Иди-ка лучше проспись!
Женщина изобразила удивление, что вышло неубедительно. Оно и понятно, выпила никак не меньше полбутылки вина или шампанского. А Люблина и со стакана пива пьянела. Алкоголь действовал на нее быстро и непредсказуемо, иногда вызывал смех, иногда слезы, реже раздражительность и грубость.
– Да, дорогой, я пьяна! Но не от вина, а от любви. Идиотской любви к тебе, которую ты не желаешь замечать. И пытаешься растоптать.
– Ну, понесла! Ира, прошу, иди домой, проспись! Завтра встретимся, поговорим!
– И только-то? Мне нужно большее, нежели разговоры. Мне ты нужен! Весь!
– Хорошо! Будет тебе все, что хочешь!
– Отделаться хочешь? Хотя если ты провожаешь меня к себе домой, то я пойду, чуть позже!
– Нет! Я провожаю тебя не к себе!
Женщина сощурила глаза, светящиеся зовущим, страстным и пьяным блеском:
– Почему не к себе? У тебя дома другая баба? Кто? Уж не машинистка ли ваша?
– Нет! Там должен ночевать Шестак. Один или нет, не знаю!
– Вот как? А я не верю. Возьму и проверю!
– Ты не сделаешь этого!
– Почему? Легко!
– Так! Ты зачем пришла?
– Я тебе уже говорила, проведать, потому как соскучилась. И вообще, почему ты груб со мной? Со мной грубым быть нельзя! Меня теперь оберегать и любить надо!
Тимохин усмехнулся:
– Прям-таки надо? Скажи еще, необходимо по обязанности! И с чего вдруг?
Люблина выбросила окурок:
– С того, дорогой, что я, вполне вероятно, беременна! А так как последние месяцы спала только с тобой, то и беременна, естественно, от тебя!
Слова женщина сопровождала кокетливыми жестами рук.
– Вот так, Сашенька! Как тебе новость? Ты, конечно же, рад, не правда ли?
– Очень! Однако, что значит «вполне вероятно, беременна»? Ты не уверена в этом?
– Ну, это не важно! В понедельник проверюсь, и диагноз подтвердится. В этом я уверена! Но что-то я не вижу особой радости у будущего папаши?
– В понедельник увидишь!
– И ты, конечно, как человек благородный, женишься на мне?
– Посмотрим!
Женщина изобразила возмущение. А вообще она играла плохо, спиртное мешало. Подобный разговор следовало начинать по трезвянке, хорошо подготовившись и выбрав момент. Люблина же играла экспромтом:
– Что значит «посмотрим»? Не оставишь же ты меня матерью-одиночкой? Хотя от вас, мужиков, всего можно ожидать.
Старший лейтенант поднялся:
– Так! Идем! Я провожу тебя. А то сама не дойдешь!
– Идем! К тебе! Я хочу тебя!
– Сколько раз говорить, ко мне нельзя!
– Так пойдем ко мне! Соседка с танцев к молодому лейтенанту свинтила.
– У меня служба, или ты не врубаешься ни во что?
– Ой, ой, ой! Служба! Тоже службист нашелся. Тебе ж плевать на все!
– На все, но не всегда!
– Значит, служба? А как же я? Неужели здесь лучше, чем со мной в постели?
– Ты совсем заговариваться начала! Короче, Ира, или мы вместе идем, или я приказываю солдатам отвести тебя в общежитие.
– А ты не боишься, что солдаты изнасилуют меня? С голодушки?
– Не боюсь! Так как, вызывать наряд?
– Скотина ты, Тимохин! Соблазнил женщину, а теперь издеваешься. А еще офицером себя называешь! Самец ты обычный, а не офицер. Но учти, так просто ты от меня не отделаешься. Если...
Тимохин вызвал посыльных:
– Иванов, Петренко! Ко мне!
Солдаты подошли, доложили о прибытии.
Старший лейтенант указал на женщину:
– Отведите даму в женское общежитие.
Люблина встала, покачнулась:
– Я в провожатых не нуждаюсь.
Взглянула на любовника, усмехнулась:
– Я уйду! Не волнуйся, дорогой! А вот в общагу или еще куда, подумаю по дороге. Пока, любимый! Счастливой тебе службы, карьерист ты мой!
Ирина, закурив очередную сигарету, вышла на аллею и, шатаясь, пошла в сторону городка. У ограды остановилась, повернулась, чему-то рассмеялась и скрылась за зарослями кустов.
Рядовой Петренко предложил:
– Пойти за ней, товарищ старший лейтенант?
– Зачем?
– Пьяна же. В арык оступится, разбиться может!
– Не оступится. Давайте на отдых по одному! Но так, чтобы потом не бегать, не будить!
– Есть!
Тимохин вернулся в дежурку. Ударил кулаком по столу:
– И что за день сегодня такой? И что за жизнь пошла? Быстрей бы командировка. Надоело все, сил нет!
Помощник спросил:
– У вас и с женщиной неприятности, товарищ старший лейтенант?
– Занимайся своим делом, сержант! И не задавай ненужных вопросов!
Александр поднял трубку телефона, набрал номер КТП.
Чепец ответил:
– Дежурный по парку слушает!
– Тимохин! У тебя все готово?
– Конечно! Пока подойдешь, из столовой горячей картошки поднесут. А водку взял еще до отбоя!
– Хорошо! Иду!
– Угу! Жду! Бойцов на территорию отправлю, чтобы потом не базарили чего не следует!
Тимохин повернулся к помощнику:
– Я в парк! Через час буду. Тогда и ляжешь спать. А пока неси службу. Пройдет проверочный сигнал или оперативный передаст информацию, что делать, знаешь. Не получится расшифровать, звони в парк.
– Да все будет нормально. Первый раз, что ли?
– Ну, давай! Я надеюсь на тебя!
– Не волнуйтесь, товарищ старший лейтенант!
Проверив несение службы внутренним нарядом рот, Тимохин зашел на контрольно-технический пункт, где уже на табуретке стояла сковорода, на пульте бутылка водки с двумя кружками.
Старший лейтенант присел на кушетку:
– Наливай по полной, Вова!
– Как скажешь!
Дежурные по части и парку выпили, закусили. Вернее, поужинали.
Закурив, прапорщик сказал:
– Это, конечно, не мое дело, Саня, но твоя Ирина на дискотеке с капитаном-хирургом, недавно прибывшим в медсанбат, жару давали не слабо!
– Откуда тебе это известно? Я же предупреждал, не ходить в клуб!
– Я и не заходил. Ты забыл, какие окна в Доме офицеров? Витрины больше, чем в поселковом центральном кабаке. С улицы все видно. Я в автолавке водку взял и назад темной стороной. На клуб глянул, а там медсестра твоя во всех позах гнется в руках у этого капитана. И шампанское по очереди из горла тянут. Ирка хохочет, виснет на хирурге. Я обалдел. Ведь она ж с тобой живет! Или спьяну голову потеряла?
– Ничего, Вова, утром найдет головушку свою буйную.
– Нет, но так нельзя! На виду у всех! А на них многие смотрели. Базара теперь будет на весь городок. И из тебя рогоносца сделают. Хотя ты ей не муж, она не жена. Но сплетен не оберешься.
Тимохин махнул рукой:
– Черт с ними! Этих сплетен и без повода всегда полно!
– Что верно, то верно! Только не пойму, с чего она разошлась? Вроде баба скромная, а тут?
– Хорош, Володь! Разливай, что осталось, да пойду я в штаб. Помощнику отдыхать скоро.
Офицеры допили водку, опустошили сковороду.
Ровно в час, зайдя еще в столовую, старший лейтенант прибыл в штаб. Наступило самое муторное время в наряде. С часу и до подъема. Потом пойдет легче. День проходит быстро. До 13-00 спишь, потом обед, и пора к смене готовиться. Если, конечно, до подъема не произойдет ничего неожиданного. Но в этот наряд старшего лейтенанта ждало еще одно событие. И вновь неприятное. Началось оно, когда стрелки часов показали 3 часа утра.