Сашка Бугаев, после смерти брата, стал совсем на себя не похожий. Не разговорчивый раньше, он теперь вообще стал молчаливым и замкнутым, местами даже агрессивный. Он часто уходил куда-то один, подолгу пропадая из расположения, наводя тем самым панику среди офицеров и сержантов. Шутка ли дело, прибьют где-нибудь – и поминай, как звали. Когда наступала ночь и рота, сделав очередную вечернюю поверку, ложилась спать, Бугаев садился на кровать брата и тихо плакал, поглаживая руками то подушку, то простыню…
Мишутка Соловей как-то высказал мнение о небольшом помешательстве Сашки, но на него все так зашипели, что Соловей быстро ретировался и больше не пытался никому навязывать свои мысли.
Боевая тревога, прозвучавшая глубокой ночью, в момент сбросила мотострелков со своих кроватей. Наспех одеваясь, хватая оружие и подсумки с боеприпасами, сонные, помятые солдаты спешно выбегали на небольшой земляной плац невдалеке от расположения палаток. Ночь была светлая – на небе висел огромный диск полной луны, освещая своим матовым светом лица выстраивающихся в шеренги бойцов. Никто толком не понимал, что же произошло, хотя у каждого в душе крепла уверенность о начинающихся вскоре каких-то далеко немаловажных событиях. Когда полк, ежась от ночной прохлады, спешно построился на плацу, к недоумевающим внезапным ночным подъемом воинам подошла группа офицеров во главе с командиром полка – подполковником Медведевым. Пожилой офицер, с самого первого дня воевавший в Афгане, кавалер двух орденов Красной Звезды и прочих боевых наград – Игорь Владимирович Медведев устало вытер ладонью лоб и не спеша оглядев гудящий, словно пчелиный рой личный состав, громко, во всеуслышание произнес:
– Товарищи бойцы! Поступил приказ военного руководства о срочной переброске нашего полка из района Баграм на новое место дислокации. Поэтому прошу вас, соблюдая армейскую дисциплину, незамедлительно начать приготовления к маршу. Командирам батальонов, рот и взводов проконтролировать погрузку личного состава. Выезд в 6.00. часов.
Обширный палаточный городок начал таять на глазах: снимали брезентовые палатки, установленные, казалось, на века; складировались в бронемашины и грузовики разобранные предварительно двух ярусные кровати; сухие пайки в коробках; цинки с боеприпасами; сигнальные ракеты; гранатометы. И уже к пяти часам утра, – даже раньше назначенного командиром полка срока, отбывшего расположения мотострелков осталась лишь внушительная куча мусора, вперемешку с консервными банками, теперь одиноко лежащая невдалеке от приготовленных к дальнему маршу машин. В процессе погрузки Никитин осторожно поинтересовался у прапорщика Петренко, куда же все-таки перебрасывают полк, на что тот возбужденно ответил коротким:
– Приедем – узнаешь!
Но от солдата, как известно, ничего не утаишь и вскоре весь полк знал, что колонны направляются в ущелье Панджшер для ведения боевых действий против душманов и примкнувшим к ним наемников. По сигналу светло – зеленой ракеты колонны бронемашин со спрятанными под тяжелой броней десанта солдатами, медленно поползли на запад.
Ехали с большим настроением. Чувствовалась энергия, вдохновение и даже какая-то радость личного состава мотострелкового полка, что наконец-то однообразная, порядком надоевшая лагерная жизнь кончилась и теперь впереди их ждет что-то новое, неизведанное. И хотя в сердце иногда закрадывалось чувство страха и тревоги перед неизвестным будущим, но начавшиеся, все-таки перемены в жизни моментально затмевали все негативные факторы.
Так, день за днем, длинная колонна людей и техники проходила по истерзанной гражданской войной земле Афганистана, располагаясь на ночевки в попутных кишлаках, жители которых встречали советских солдат недобрыми, испуганными взглядами, – пока, наконец, измотанный дальней дорогой мотострелковый полк не начал входить в ущелье Панджшер – конечный пункт намеченного маршрута. Чем дальше по ущелью проходила военизированная колонна, тем четче вырисовывались картины прошедших здесь в недалеком прошлом кровавых сражений. Больше всего ребят поразило разнообразие подбитой техники на дорогах и обочинах: вертолетов с поломанными лопастями пропеллеров; обгорелых скелетов грузовых машин, подорванных минами; раскуроченных от взрывов БТР, БМП; безжизненно стоящих то без гусениц, то с раскуроченными от снарядов башнями танков; самолетов с прошитой пулями обшивкой… Выведенную войной из строя технику сбрасывали в пропасть, освобождая, тем самым, путь для продвижения колонны. Все скалы и подбитая техника были исписаны афганскими иероглифами: «Зачем вы сюда пришли?», «Вы здесь найдете смерть!», «Убирайтесь назад, в Россию!», и так далее… (Туркмены, узбеки, таджики читали по афгански), а на вздутой от огня броне, вдобавок ко всему, белой краской были нарисованы свастика, знак равенства и серп и молот… Пока колонна шла по ущелью, она неоднократно подвергалась незначительным нападением душманов, прятавшихся где-то в скалах, но мотострелки с достоинством отвечали «духам» своими орудийными залпами с БМП, пулеметными очередями; помогали так же вертушки. Как бы то ни было, но за время марша полк не потерял ни одного бойца, – не было даже раненных.