– Серый, Се-рый, ты что, спишь уже, что ли? – услышал Никитин сквозь приятную дремоту девичий голос Мишутки Соловья. – Спишь, что ли, спрашиваю?
– А то ты сам не видишь, балбес. Ну что тебе еще надо?
– Слушай, Серега, – оживился Пеньковский и почти в самое ухо громко, с выражением зашептал:
– «В Афганистане я служу
И в рейды каждый день хожу.
Вблизи Панджшнр – душман мильон
И в рейд уходит батальон…»
– Ладно, ладно, Мишутка, – внезапно оборвал поэта Никитин, – В другой раз прочтешь свое творение, а то нашел время стишки писать! Ложись лучше отдохни, неугомонный…
– Хорошо, – пожал плечами Пеньковский, – В другой раз, так в другой раз, – и уместился рядом с Сергеем, положив голову на свой утоптанный солдатский вещмешок. Но долго спать ребятам не пришлось…
– Ромашка, Ромашка, я –Сосна, прием…Как слышно? Прием…По сообщению местных сарбозов ваш батальон разбит в малом ущелье вооруженными «духами»…Срочно спускайтесь с гор в ущелье выносить убитых и раненных… Координаты… Высылаем вам в помощь живую силу и технику. Как поняли? Прием…
Это внезапное, страшное известие, переданное полковым радистом по радиосвязи, заставило оба взвода прикрытия прийти в недоумение. Как могло случиться, что батальон подвергся обстрелу душманов, а они, обеспечивающие его безопасное продвижение по ущелью, не слышали даже выстрелов? Неужели взвода ушли по горам настолько далеко, что невозможно было услышать канонаду разыгравшегося боя? И почему молчала батальонная рация, не взывая о помощи?.. Тысяча «почему», словно молотком, стучало в висках ошарашенных бойцов. Тысяча вопросов, на которые пока никто не находил ответы… Лишь позднее, чудом оставшиеся в живых солдаты и офицеры, рассказали о постигшей их батальон беде… А произошло вот что. Когда взвода Иващука и Шнайдера отправились в рейд, батальон не спешил продолжать путь по ущелью. Все, почему то, были уверены, что группы прикрытия далеко уйти не могут, – трудности в движении доставляли горы. А тем более имелась надежная радиосвязь, которой, при необходимости, вполне можно было воспользоваться, связавшись с полком или ушедшими в горы взводами. Поэтому никто не торопился, предоставляя возможность подольше отдохнуть личному составу. Когда же, все-таки, батальон выступил, с момента ухода группы Иващука прошло уже более полутора часов…По ущелью шли не спеша, с частыми, продолжительными остановками, даже не подозревая, что группы прикрытия ушли далеко вперед и, если, не дай бог, случись заваруха, взводы Иващука и Шнайдера могут не услышать вступивший в бой батальон. И хотя есть рация по которой можно вызвать помощь, но именно ее, в первую очередь, стараются вывести душмана из строя – лишить главного – связи с основными силами. К несчастью, так все и произошло… Едва батальон сделал очередной привал в малом ущелье, с близлежащих скал внезапно прогремели выстрелы. В первые же секунды были убиты комбат, многие офицеры и прапорщики (знают же, гады, что для быстрой победы достаточно «обезглавить» войско), а также метким выстрелом с гранатомета взорвана полевая радиостанция вместе с радистом. Оказавшись зажатым со всех сторон «духами», без должного командования, на небольшом открытом пятачке между отвесных скал, батальон был прекрасной мишенью для врагов, косивших непрерывным огнем почти не сопротивлявшихся советских бойцов. Ждать помощи было неоткуда. Оставалась, правда, надежда на сигнальные ракеты, но их, к сожалению, не увидели ни группа Иващука, ни, тем более, оставшийся в Рухе полк… Кровавый пяточек расстрелянных тел увидали, случайно оказавшиеся здесь, два афганских солдата – сарбоза, имеющие рацию. По ней и связались они с командованием полка, объяснив обстановку.