Взглянув в одно из зеркал, я старалась больше туда не заглядывать, нечего расстраиваться. Серая мышь, причем хорошенько потрёпанная то ли безумным марш-броском, то ли метаморфозой, которую обеспечило безобидное желание поработать летом курьером. Спать. Этот вывод я сделала, отвернувшись от зеркальной глади. После беседы с ректором нужно добраться до своей комнаты и по-человечески выспаться. Перед этим набраться сил и дотащить себя до ванны, отмокать. Не забыть уточнить у Минервы, что шампунь поменян. Да, кстати я пересеклась с совой после обеда, презентовав ей пирожок, уточнив, есть ли возможность поменять шампунь на идентичный тому, что был у Геры до Фросиных манипуляций. Не хотелось озвучивать то, что эльфийка учудила ни своей соседке, ни другим с нашего курса. Бог с ней, пусть живёт. На что комендантша сурово ответила, не соглашаясь с моими пацифистскими воззрениями, что врага надо, если не добивать, вестников уничтожать нельзя, но всё же стараться нокаутировать, чтобы поползновений больше не было. Ну да, у каждого из нас своя философия. Поживем, увидим, если мои мирные намерения не сработают, и на подставленную щёку Афродита ответит очередной гадостью, то се ля ви, Фросюшка, тогда и сдачу дам. Собственно и щеку подставлять рекомендовано один раз, уподобляться боксёрской груше для битья я тоже не намеренна.
Кабинет ректора меня впечатлил. Во-первых, размером – не просто просторный, по нему при желании прогуливаться можно было. С высокими и отнюдь не узкими стрельчатыми, как большинство в замке окнами. Как следствие он должен быть светлым, но это в утреннее и дневное время. Сейчас же за окнами сумрак, с которым борются вспыхнувшие тёплым ярким светом фонари, придавая защищённой от непогод замковой территории то очарование, что бывает лишь в сумеречное время. Во-вторых, абсолютно никакого аскетизма. Даже намёка. Похоже, Эзевес Диктейский был ещё тот коллекционер и если учитывать, что возможностей у него было более чем достаточно, то результат был налицо. Всё пространство было, заставлено начиная с книжных полок и картин на стенах, заканчивая всевозможными диковинками, как я поняла даже не со всего света, а со всех миров. Сюжеты одних картин были сюрреалистичны, только я допускала мысль, что это не бред художника, а вполне себе списано с натуры одной из реальностей, другие с понятным моему восприятию пейзажем. Как бы то ни было, а взгляд цепляли. Вообще живопись была моею слабостью, хоть я и не нарисую сама ничего путного. Но мне всегда нравилось рассматривать картины, восхищаясь мастерством человека, который лёгким движением кисти, смешиванием красок на своей палитре творил прекрасное. Ещё больше нравилось всматриваться, как на белом нетронутом холсте мазок за мазком ткался целый мир. Пристрастилась ходить на мастер-классы к местной художнице Ольге Соколовой, которая умудрялась поделиться не только своим умением, но и вдохновением.
Посередине ректорского кабинета стоял, занимая добрую половину пространства внушительных размеров стол. Не хиленькое подобие, а основательный монументальный рабочий стол, такой не сдвинешь. Сделанный из дерева, судя по просвечивающей текстуре годичных колец, только вот какой породы? Теплый сочно-бежевый оттенок древесины разбавляли вытянутые красноватые разводы, у нас на Земле такой древесины точно нет. Однозначно она внеземного происхождения. Впрочем, что это я, здесь как раз – таки наши берёзки и лиственницы будут диковинкой, а внеземная флора – это как раз обыденный образчик. По обе стороны и во главе стола кресла с подлокотниками, на один из которых я опустила Шрека, разговор, скорее всего, будет, если и не долгим, то и не пятиминутным точно, так что пусть аргонианин посидит в кресле у ректора ВАМПИРа, будет, что потом вспомнить и внукам рассказать.
Мой взгляд остановился на застеклённом кубе, внутри которого была морская ракушка, средних размеров, но необычного нежного дымчато-голубого цвета. Подойдя ближе, я поняла, что внутри весь куб был заполнен водой, впрочем, воздух, по всей видимости, тоже поступал, так как струйки воздушных пузырьков, как маленькие гейзеры, вырываясь снизу, устремлялись вверх.
Баркус, тем временем, со знанием дела позвонил в колокольчик, что висел у двери, мгновение спустя одна из стен, та, что была заставлена книжными полками, отъехала, открывая проход в соседнюю комнату. На пороге показался хозяин кабинета. Эзевес Диктейский. Утром он показался мне, если не моложе, то однозначно бодрее. Сейчас же было отчётливо видна не только усталость, но и возраст возглавлявшего ВАМПИР ректора. Сделав жест Баркусу, что отпускает его ректор, подошёл ко мне.