— Но мы по-прежнему не знаем, кто этот убийца.
— И еще мы не знаем, где Клеофон. Связано ли его исчезновение с заговором против Ортобула? Может, мальчик слишком много знал? Или мы имеем дело с двумя разными преступлениями? Или он просто-напросто сбежал? Разумнее всего предположить, что убийство Ортобула и пропажа Клеофона как-то связаны. Полагаю, Архий, с его страстью к заговорам, как раз работает над этой версией.
— Но — Гермия? Если Ортобула убили не дома, как предполагает Фанодем, это может ей помочь. Хотя семейный заговор точно не говорит в ее пользу.
— Вот именно.
XVIII Папина дочь
Аристотель не без оснований полагал, что дела Гермии и ее семейства плохи. Но насколько именно — это нам еще предстояло узнать. Посетив дом Ортобула, мы с Аристотелем пошли на Агору и, прогуливаясь к воротам Диохара, вдруг услышали какой-то шум в двух шагах от нас, возле бронзовых статуй Героев. Там обычно вывешивают объявления, провозглашают обвинения, сообщают о помолвках, и потому это место любят те, кто желает быть в курсе городских новостей.
Мы пробрались в самый центр гудящей от возбуждения толпы.
— Что случилось? — спросил я.
— Тише! Говорят, новое обвинение в убийстве! — ответил какой-то зевака.
Подойдя к ограде памятника, мы увидели двух мужчин, которых хорошо знали и недолюбливали: Ферамена, напыщенного охотника за свидетелями, и коротышку Эргокла, неугомонного врага Ортобула. Странная пара, удивился было я, но потом решил, что Эргокл, по-своему проницательный, обрел в лице Ферамена надежную поддержку. Ферамен, временно оставшись без дела после вынесенного Фрине оправдательного приговора, жаждал найти применение своему пылу, и, наверно, Эргоклу не составило большого труда втянуть его в очередное предприятие.
— Наш долг — поиск Справедливости, — услышал я голос Ферамена. — Справедливость — редкая гостья в Афинах. Как раз недавно ее отвергли ради выводка шлюх и танцовщиц. Любой свидетель — свободнорожденный, — который согласится предоставить сведения о коварном похищении юного Клеофона, будет вознагражден.
— Я разделяю твою тревогу, — встрял Эргокл, — и тоже требую, чтобы с этой семейкой поступили по справедливости. От Гермии и ее бессердечных, коварных родственников добра не жди.
— Кроме того, — продолжил Ферамен, — мы должны приложить все силы к спасению Клеофона, если несчастный мальчик еще жив. Или предать земле его прах и отомстить убийцам, если он мертв!
— Правильно, — согласился Эргокл. — Какой афинянин не захочет спасти мальчика — или отомстить за его безвременную гибель? Всех нас объединяет любовь к Справедливости, и вместе с Критоном мы будем бороться с его порочной мачехой.
Тут вперед выступил Критон и присоединился к двум ораторам, стоящим возле ограды прямо у подножия статуй Героев. Эргокл и Критон заодно? Поверить невозможно! Но ничего другого не оставалось. Поодаль от Критона стоял его обычный союзник — Филин (который уже второй раз поддерживал юношу после их неожиданного примирения). Я увидел его в первых рядах толпы, а рядом — прекрасную рабыню Мариллу, лицо которой было закрыто покрывалом. Я указал на них Аристотелю, тот молча кивнул. Ферамена тоже сопровождал раб — дюжий малый, который стоял, скрестив руки на груди, внешне спокойный, но готовый по первому слову хозяина крушить всех без разбора.
— Вы дивитесь, афиняне, — по крайней мере, некоторые из вас, — видя меня и Эргокла, который был врагом моего отца, вместе. Но мы решились на этот шаг в знак того, что вражда наша позади. Ибо, находясь в столь отчаянном положении, я обязан объединиться со всеми, кто, как и я, желает спасти Клеофона и положить конец проискам злодейки. Одним богам известно, насколько она порочна! И вся ее семья, бессердечная, коварная, не лучше. Эта женщина и ее изворотливый, злобный дядя Фанодем тайно увезли Клеофона. Несмотря на все наши усилия, они по-прежнему прячут его. Почему? Это хороший вопрос…
— Кончай разглагольствовать! Ты покамест не в суде, — крикнул кто-то в толпе.
Критон вспыхнул до корней волос, но не отступил:
— Вы бы не стали произносить таких слов, если бы могли знать, как болит мое сердце. Как страшусь я за судьбу младшего брата! О афиняне, помогите спасти его! Нетрудно догадаться, что движет нашими врагами: они пытаются разрушить обвинение против Гермии! Вот Гермия со своей шайкой и похитили мальчика. Вероятно, они вывезли Клеофона из Афин, а потом — о, страшная мысль! — разделались с ним.
— Какая тяжкая ноша легла на плечи осиротевшего Критона, — встрял Ферамен. — И вот, понимая, что ничего другого не остается несчастному юноше, добропорядочные граждане решили поддержать его новое обвинение. Критон официально обвиняет… Давай, говори сам. — Он подтолкнул Критона.