— Я знаю, — заявил Феодор, засовывая в рот высохший грецкий орех — остаток «роскошной» трапезы. — Но я бы хотел увидеть яд. Его, должно быть, полно в Афинах, ну, в тюрьме. Кто-нибудь умеет готовить цикуту?
— О боги-охранители! Надеюсь, никто.
— В тюрьме должен быть сосуд с ядом, — настаивал Феодор. — Уже готовым к употреблению. Вряд ли тюремщик каждый разделает его сам. Если бы Ортобул все время нападал на людей, его бы, наверное, заставили выпить яд.
— Маленьких мальчиков должны занимать уроки, а не яды, — укорил я. — Иди и скажи рабу, чтобы он вовремя уложил тебя спать.
— Твой младший брат недалек от истины, — сказал Аристотель, когда Феодор соизволил, наконец, удалиться. — Хотя обвинение против Ортобула кажется нелепым, последствия могут быть самыми серьезными, учитывая обстоятельства вменяемого ему преступления. Не исключено, что его лишат гражданства и изгонят из Афин. Могут конфисковать всю его собственность, включая землю и личное имущество. Он, несомненно, встревожен, иначе не стал бы просить о помощи через Мариллу. Я сейчас не могу идти домой, Феофраст, я все объясню позже.
Мои собеседники встали, собираясь уходить.
— Да, — кивнул Аристотель. — Я навешу Ортобула нынче вечером, и, если он будет в состоянии, мы посмотрим его защитные речи. С обвинением в злоумышленном нанесении ран не стоит шутить. Как сказала эта женщина, он может потерять все, что имеет, включая ее саму. Если Эргокл добьется своего, прекрасная сикилийка совершенно законно перейдет в его владение.
II Конституция АФИН
Я намеренно пропустил мимо ушей вопрос Феодора о яде, понимая, что разговор на подобную тему едва ли приятен Аристотелю. Ведь для Основателя Ликея казнь Сократа была не просто полузабытым историческим фактом. Все же этот вопрос не выходил у меня из головы, ибо я, считавший своим долгом уверить Феодора в том, что знаю практически все, вдруг не смог ему ответить. И позже, в Ликее, я вернулся к мыслям о проклятой цикуте. «Ликеем» часто именуют всю территорию к западу от городских стен, но сейчас я говорю об основанной Аристотелем академии, расположенной в живописной, плодородной местности чуть южнее Ликабета. Здесь, среди деревьев, на покрытой изумрудной травой равнине мальчики занимаются гимнастикой, а молодые воины — строевой подготовкой. И здесь Аристотель решил основать свою школу, и повелел воздвигнуть здания, число которых постоянно росло, вместе со стопками книг на полках его личной библиотеки. Как любой чужеземец, метек, Аристотель не имел права владеть домом или землей в Афинах (вот почему он не мог унаследовать Академию Платона, даже если бы последний выразил такое желание). Постройки на территории Ликея формально принадлежали государству или частным лицам, которые «сдавали» их философу.
Я пришел в Ликей, надеясь, что ученые подскажут, как легче всего добраться до островов Родос и Кос, ибо подозревал, что вскоре мне придется туда отправиться. Я уже заметил, что многое здесь изменилось с тех пор, как я закончил учебу. Сейчас главные ученые Аристотеля были заняты колоссальным трудом: пытались описать всех существующих животных и разделить их на виды.
Эвдемий Родосский встретил меня очень приветливо. Мне нравился этот симпатичный, веселый мужчина средних лет, блестящий оратор и талантливый учитель. Его сопровождал Деметрий из Фалерона, божественно прекрасный юноша, которому едва ли минуло больше девятнадцати зим. Деметрий был обладателем золотых кудрей и прямого носа, словно выточенного резцом скульптора, и его благородный профиль воскрешал в памяти великие творения искусства. Меня удивляло, что этот прекрасный юный афинянин столь предан Аристотелю и так увлечен изучением животного мира и прочих областей знания, интересных Учителю. Гиппарх Аргосский имел гораздо более скромную наружность: это был серьезный молодой человек с несколько лошадиным лицом.
— Да будет тебе известно, — сказал Эвдемий, — мы изучаем не только природу и жизнедеятельность моллюсков да пчел. Мы также работаем над небольшим трактатом о политическом устройстве Афин. Этот труд, когда будет закончен, может принести большую пользу людям.
— Я думал, книги пишет Аристотель, но ты говоришь «мы». Как вы можете писать все вместе?
— Вообще-то эта книга — главным образом плод трудов ученых, — объяснил лошадиноликий Гиппарх. — Мы обсуждаем ее с Аристотелем и, разумеется, черпаем вдохновение в его словах. А потом вместе работаем над черновым вариантом: каждый пишет свою часть.