Был ли автором этой риторической обработки Эфор или сам Диодор, трудно сказать. Но, несомненно, для последнего она служила образцом парадокса, заключающегося в том, что эфор в силу своего превосходства (υπεροχή) сумел переубедить герусию и народ, несмотря на противоположные мнения граждан. Парадоксы, как риторический прием, Диодор часто использует при необходимости подчеркнуть превосходство того или иного политического деятеля. Важно отметить, что Плутарх (Plut. Arist., 23), который также пользовался сочинениями Эфора, не упоминает о политических дебатах в Спарте, и реакцию лакедомонян на то, что господство на море перешло к афинянам, он характеризует в духе Фукидида.
Таким образом, этот рассказ Диодора не может служить доказательством в пользу противоборства различных партий. Деятельность Павсания и его гибель являют собой яркий пример конфликта между стремившимся к независимости политическим и военным лидером, каким был регент Павсаний, и спартанскими властями (эфорами и геронтами), стоявшими на страже государственных интересов и общественно-политического строя. После расправы над Павсанием позиции герусии и эфората как консервативно-олигархической правящей политической группы значительно укрепились. Спарта оставалась эталоном стабильности и порядка и превратилась в оплот консервативно-олигархических и аристократических сил Эллады.
Защита утвердившегося в Спарте общественно-политического строя была главным условием сохранения и укрепления стабильности ее внутриполитического и внешнеполитического положения и господства в Пелопоннесе. Отсюда неизбежны охранительные тенденции в политике лакедемонян, целью которых было недопущение установления демократических порядков как в самой Спарте, так и в Пелопоннесе и в центральной Греции. Поэтому противоречия между Спартой и Афинами возрастали по мере того, как углублялся и расширялся процесс демократизации афинского общества.
3. Значение реформ Клисфена для развития афинской демократии
Своеобразие внутриполитической жизни в Афинах в V в. до н. э. определялось тем, что здесь афинская модель полиса, оформившегося в результате реформ Солона и Клисфена, не препятствовала процессу товарно-денежных отношений. Среди афинских граждан были не только земледельцы и землевладельцы, но также ремесленники, торговцы, моряки и другие категории гражданского населения, не связанные с земледелием. Поэтому по мере того, как роль этой части граждан усиливалась в общественно-политической жизни Афин, создавались благоприятные предпосылки для дальнейшего развития афинской демократии.
Это положение находит подтверждение и в источниках. Однако в последнее время в западной историографии появились работы, в которых коренным образом изменена оценка античной традиции о внутриполитической истории Афин со времен Клисфена и вплоть до начала Пелопоннесской войны. Исследователи подвергают сомнению достоверность античной традиции. Особенно негативные суждения высказываются в отношении Аристотеля. Американские исследователи Фрост и Сили, возражая против объяснения политического развития Афин, данного Аристотелем, считают его выводы не отражающими реальную действительность, поскольку они основываются на «гипотезах классовой борьбы»[60]. Дэй и Чемберс, отмечая, что в «Политике» философ говорит о борьбе двух элементов в государстве: богатых и бедных, приходят к заключению, что «невозможно следовать Аристотелю в его почти марксистском анализе афинского политического соперничества»[61].
Утверждение Аристотеля о соотношении бедных и богатых как диаметрально-противоположных элементов государства и зависимости форм государственного строя от перевеса того или иного из этих элементов является лишь развитием идей, высказанных уже Платоном в «Законах» (Plat. Leg., 736 d—е; 743 а; 744 b—е; 831 d) и «Государстве» (De rep., 421 d; 422—423 a—b). Проблема богатства и бедности волновала не только философов, но и поэтов (Аристофан «Богатство»). Это, несомненно, указывает на то, что реальная ситуация в Афинах в V в. до н. э. характеризовалась, с одной стороны, стремлением людей к обогащению, приобретению земли, домов, золота и серебра (Plat. De rep., 548 а—с), с другой — процессом обнищания масс и ростом числа бедняков (Aristoph. Plut., 550 sqq.). Не случайно резкое усиление афинской колонизации приходится на середину V в. до н. э.[62] В этом нужно видеть не только проявление имперской политики Перикла, но и его попытку за счет колонизации разрешить проблему афинской бедноты.
60
Frost F. J. Themistocles' Place in Athenian Politics // CSCA. 1968. Vol. 1. P. Ill; Sealey R. The Origins of Democratia // CSCA. 1974. Vol. 6. P. 292.