Во-первых, Перикл с позиции великодержавного гегемонизма отверг какую-либо возможность отчета перед союзниками о том, как и на что расходуются деньги, внесенные ими в общесоюзную казну в виде налога.
Во-вторых, вся предшествующая внутрисоюзная политика Афин была направлена на то, чтобы сократить до минимума число союзников, поставлявших конницу, гоплитов и корабли, и заменить эти поставки денежными взносами, что фактически разоружало союзников (ср.: Thuc., I, 99, 3). Теперь, опираясь на это обстоятельство, Перикл доказывал правомерность использования их денег для укрепления афинского могущества и превращения Афин в центр морской державы.
Наконец, Перикл оправдывал эксплуатацию союзников необходимостью решения и социальных задач, предусматривающих обеспечение афинян средствами к существованию, и создание условий, при которых государство могло бы само себя содержать на жаловании. Учитывая, что только гелиастов, получавших оплату, насчитывалось в Афинах 6 тыс. человек, можно уверенно считать, что подобные речи Перикла более импонировали афинскому демосу, чем морализирование Фукидида.
В ответ на обвинение в том, что господство афинян над союзными полисами подобно тирании (Plut. Per., 12, 1), Перикл также занимал наступательную позицию. Соглашаясь с тем, что власть афинян над союзниками приобрела вид тирании, он, напротив, доказывал правомерность, законность и неизбежность такого господства, подчеркивая вместе с тем, что отказываться от него тем более опасно (Thuc., II, 62, 1-3; ср.: Thuc., I, 75, 4; III, 37).
Выдвигалось также обвинение в том, что афиняне имеют страсть к сутяжничеству, заставляя союзников ездить для судебных дел в Афины (Thuc., I, 77, 1; Ps.-Xen. Ath. Pol., 1, 16). Псевдо-Ксенофонт приводит целый ряд аргументов, которые выдвигали демократы в целях оправдания системы юрисдикции, сложившейся в Афинской морской державе. Все эти аргументы вполне могли быть высказаны и Периклом. Суть их заключалась в том, что, во-первых, афинские граждане и государство в целом получали от этого материальные выгоды; во-вторых, благодаря тому, что судебные дела союзников разрешались в Афинах, афинский народ в лице судей, должностных лиц и Народного собрания ощущал свое превосходство; и, наконец, судьи являлись важнейшим средством удержания союзников в повиновении. Если соотнести все сказанное с расстановкой политических сил в Афинах в 40-е гг. V в. до н. э, то становится вполне понятным поражение Фукидида, сына Мелесия, и изгнание его остракизмом в 443 г. до н. э.
В источниках этот год считается переломным в правлении Перикла. С этого времени в течение не менее 15 лет он правил единолично (Plut. Per., 16, 3; ср.: Thuc., II, 65, 8—9). Ежегодная стратегия Перикла выдвигает ряд проблем. Первые из них — это процедура избрания стратегов и время ее введения. Согласно Аристотелю (Arist. Ath. Pol., 61), «стратегов избирали поднятием рук — прежде по одному от каждой филы, а теперь из всего состава граждан». В этом случае возникла возможность появления в коллегии стратегов нескольких человек, выходцев из одной филы.
Поскольку граждане выбирали тех, кому они больше доверяли (например, Формион избирался стратегом 45 раз), то пропорция могла отчасти нарушаться, хотя в списке стратегов больше двух человек от одной филы, по-видимому, не могло быть, так как принцип представительства от фил сохранялся, а число стратегов должно быть не более 10 человек. Долгое время господствующим считалось мнение, что эта процедура введена при Перикле не ранее 440/39 г. до н. э. Сегодня списки стратегов позволяют считать, что упомянутая выше процедура избрания стратегов утвердилась не позднее 460/59 г. до н. э.[91]
Другой дискуссионной проблемой является вопрос о характере власти Перикла в период несменяемой стратегии. Исследователи пытались определить ее как тиранию, монархию, диктатуру или принципат[92]. Едва ли оправданы попытки исследователей использовать известное замечание Фукидида о власти Перикла (о том, что она по форме была демократией, а по существу — правлением одного человека) как доказательство в пользу какой-либо конкретной политической формы, в которой она могла воплотиться. Мысли Фукидида следует интерпретировать с этико-политической точки зрения. Во-первых, историк подчеркивает нравственные качества Перикла, благодаря которым он заслужил признание и авторитет у большинства афинских граждан, и противопоставляет ему его преемников, не обладавших высокими нравственными качествами и являвшихся всего лишь демагогами. Во-вторых, Фукидид, несомненно, не был сторонником демократии, однако, осознавая ее историческую обусловленность, видел в Перикле последнего политического деятеля, способного противостоять крайнему радикализму афинского демоса.
91
Fornara С. W. The Athenian Board of Generals from 501 to 404 В. C. Wiesbaden, 1971. P. 26 ff.
92
Flaschar H. Der Epitaphias des Pericles. Seine Funktion im Geschichtswerk des Thukidides Heidelberg, 1969. S. 8 ff.; Knight D. W. Thucydides and War the Strategy on Pericles // Mnemosyne. 1970. Vol. 232. P. 150 ff.; Schachermeyer F. Das Perikles Bild bei Thukydides // Antike und Universalgeschichte. Münster, 1972. S. 171 ff.