После этого Перикл переходит к характеристике и пропаганде важнейших достижений духовной культуры афинян. Он говорит, что афиняне придавали большое значение праздникам в честь Афины и Диониса и организовывали их как общегреческие торжества, сопровождавшиеся состязаниями и жертвоприношениями. Это и был один из путей укрепления афинского авторитета среди эллинских народов.
Идея культурной экспансии, как результат имперских устремлений Афин, обнаруживается и в следующих суждениях Перикла. Он подчеркивает, что афиняне стремились не получать услуг, но сами старались их оказывать, так как считали, что оказавший услугу своим расположением к получившему ее сохраняет в нем чувство признательности (Thuc., II, 40, 4). Это и сделало Афины, как утверждает Фукидид устами Перикла, центром просвещения всей Эллады. Таким образом, в этом случае Фукидид указал еще один путь, с помощью которого афиняне добивались ненасильственного признания их авторитета другими эллинскими государствами.
Завершая свою речь, Перикл подчеркивает мысль о том, что Афины достойны гегемонии. Он заявляет, что «из ныне существующих государств только одно афинское не вызывает упрека в подчиненных, что они будто бы покоряются людям недостойным владычествовать. Создавши могущество, подкрепленное ясными доказательствами и достаточно засвидетельствованное, Афины послужат, — как считает автор, — предметом удивления для современников и потомства. Своей отвагой афиняне заставили все моря и все земли стать для них доступными, они везде соорудили вечные памятники содеянного ими добра и зла» (Thuc., II, 41, 2—4). Это ли не лучшее подтверждение афинского империализма?
Кратко сформулированные Фукидидом мысли о культурной экспансии афинских духовных ценностей впоследствии развил и углубил Диодор, пользовавшийся, кроме Фукидида, еще и сочинением Эфора. Ценным источником информации на этот счет может служить приведенная Диодором речь сиракузянина Николая, которую он произнес на собрании, где решался вопрос о судьбе афинских военнопленных, потерпевших поражение после неудачной сицилийской экспедиции 415—413 гг. до н. э.
Главная идея, отразившаяся в речи Николая, заключается в том, что афиняне являлись не только учителями и благодетелями людей, но и творцами цивилизованного образа жизни. В подтверждение этому Диодор приводит, по крайней мере, три важных доказательства.
Так, историк отмечает, что Афины претендовали на то, чтобы их город считался убежищем для претерпевающих страдания (Diod., XII, 227). Эти претензии отчасти оправдывались исторической действительностью. Афины в самом деле давали убежище многим представителям ахейской знати, и впоследствии там был сооружен Алтарь прощения, который получил название «Кроткое милосердие» (Paus., I, 17).
В другом месте Диодор подчеркивает, что «афиняне заслужили уважение и чувство благодарности за их благодеяния людям, поскольку они первыми познакомили эллинов с цивилизованным образом жизни. Они открыли законы, благодаря которым общая жизнь из жестокой и полной насилия превратилась в упорядоченную и справедливую» (Diod., XIII, 26, 2 sq.).
Наконец, развивая мысль Фукидида, Диодор утверждает, правда, в духе эллинистическо-римских космополитических идей, что Афины являлись школой для всех людей, ибо они приобщали их к священным мистериям и позволяли чужеземцам, живя в городе, обучаться свободным наукам.
Немаловажная роль в деле прославления авторитета Афин в эллинском мире принадлежала современникам Перикла — трагикам Софоклу («Эдип в Колоне», «Аякс») и Еврипиду («Просительницы»)[268].
3. Реакция Спарты и ее союзников на внешнеполитическую активность Афин. Кризис 30-х гг. V в. до н. э. и проблема неизбежности второй Пелопоннесской войны.
40—30-е гг. V в. до н. э. были заключительным и решающим этапом в истории афинско-спартанских отношений в период Пентеконтаэтии. Поэтому тем более важно рассмотреть сущность кризиса 30-х гг. V в. до н. э, приведшего к разрушительной Пелопоннесской войне, и выяснить, была ли эта война результатом закономерного развития межполисных отношений предшествующих десятилетий или явилась следствием совокупности случайных факторов. Решение этих вопросов может быть весьма плодотворным, поскольку в нашем распоряжении есть широкий круг источников, которые не столько различаются между собой в трактовке событий, сколько дополняют друг друга.
268
Эта тема получила достаточно глубокое освещение как в отечественной, так и в зарубежной научной литературе. См.: История греческой литературы / Под ред. С. И. Соболевского и др. Т. I. М, 1946. С. 342; Knox В. М. W. The Heroic Temper: Studies in Sophoclean Tragedy. California, 1960; Радциг С. И. История древнегреческой литературы. М, 1977. С. 229 слл.; Winnington-Ingram R. D. Sophokles: An Interpretation. Cambridge, 1980.