Главная, или внутренняя, причина войны крылась также в борьбе двух противоположных систем организации общества — демократии и олигархии (ср.: Thuc., III, 82, 1). К середине V в. до н. э. они перестали быть только формами власти, а превратились в политические течения, способствовавшие созданию двух военно-политических блоков, отличавшихся не только социально-экономическим и политическим развитием, но также образом жизни и образом мыслей[277].
К числу второстепенных, или внешних, причин Фукидид прежде всего относит события в Эпидамне и Потидее, которые привели к конфликту между Коринфом и Афинами и сделали войну неизбежной. Возражая против этого, некоторые исследователи считают, что события в Эпидамне и Потидее имели локальный характер и не могли оказать влияние на международные события в Греции. По их мнению, можно было бы избежать конфликта между Коринфом и Афинами, во-первых, если бы коринфяне поступали благоразумно и не руководствовались в своих действиях иррациональными мотивами; а во-вторых, если бы Перикл не проявлял к потидеянам неумеренную жестокость, предъявив им ультиматум.
В данном случае ученые подменяют объективный анализ событий субъективистским рассуждением типа «что было бы, если бы». Так, в действиях Коринфа они не видят никаких других мотивов, кроме мести традиционному противнику и имперского высокомерия в отношении зарвавшейся в амбициях колонии. Что же касается Афин, то они, как отмечают данные исследователи, не желали подчинения Коринфом Коркиры, так как это привело бы к нарушению равновесия сил между Пелопоннесским и Афинским союзами. Поэтому, поддержав Коркиру, афиняне делали все, чтобы не повредить условиям Тридцатилетнего мира и не вовлечь Спарту в этот конфликт[278].
С этим невозможно согласиться. Несмотря на то что Афины отказались принять Коркиру в союз и заключили с ней лишь эпимахию, все-таки действия афинян имели вполне имперский характер. Во-первых, учитывая традиционную вражду между Коркирой и Коринфом, достаточно было и эпимахии, чтобы иметь Коркиру вместе с ее флотом на стороне Афинской державы. Во-вторых, попытки афинян локализовать этот конфликт и нейтрализовать Спарту были не столь безобидны. Они имели целью внести раскол в Пелопоннесскую лигу и расстроить коринфско-спартанские отношения, а также закрепить на будущее враждебные отношения между Коринфом и Коркирой (Thuc., I, 44, 2). В-третьих, афиняне не хотели упускать из рук Коркиру, имевшую большой флот и удобно расположенную на пути в южную Италию и Сицилию (Thuc., I, 33, 1; 36, 2; 44, 3).
В 443 г. до н. э. афиняне возобновили союзы с Регием и Леонтинами, первоначально заключенные, возможно, в 40-е гг. V в. до н. э.[279] (Thuc., III, 86, 2; 88; IV, 25, 1). К этому же моменту относится и отправка Диотима, бывшего стратегом в битве у Сибботских островов, на помощь Неаполю, среди колонистов которого были и афиняне (Lycophr. Alex, 732—735 со схолиями [= Tim, FGH 566 F 98 (99)]; ср.: Tzetz. Comm. ad. I, 733; Strab., V, 4).
Наконец, в это время афиняне отправили 30 кораблей во главе с Формионом на помощь амфилохам и акарнанам (Thuc., II, 68, 27 sq.). Он поработил амбракиотов (колонистов Коринфа, см.: Thuc., II, 80, 3), захвативших амфилохийский Аргос (Thuc., II, 68, 6). В результате этих действий, как говорит Фукидид, впервые был заключен союз между афинянами и акарнанами (Thuc., II, 68, 8; ср.: Thuc., II, 9, 4). Это, бесспорно, свидетельствует о стремлении афинян расширить свое влияние в западном Средиземноморье и закрепиться на путях к нему. И, конечно же, афиняне осуществляли эту политику с целью получения благоприятных условий для торговли и импорта сицилийского хлеба. Поэтому коринфяне, для которых путь в южную Италию и Сицилию был жизненно необходим, не могли допустить утверждения в Адриатике, в Акарнании и в районах, прилегающих к выходу из Коринфского залива, господствующего положения Коркиры и расширения афинского влияния. Эти географические районы для Коринфа играли не меньшую роль, чем Геллеспонт и Боспор для Афин[280].
277
О делении эллинов на два противоположных военных блока вскоре после Греко-персидских войн — Thuc., I, 18, 2 sq.; о борьбе между олигархией и демократией — Thuc., passim; о различии образа жизни и образа мыслей между демократией и олигархией — Thuc., II, 37-41; ср.: Thuc., I, 68—71. В связи с дискуссией по этому поводу см.: Rhodes P. J. The Athenian Empire. Oxford, 1985. P. 37; Ostwald Μ. Oligarchia: The Development of Constitutional Form in Ancient Greece. Stuttgart, 2000.
278
См.: Kagan D. 1) The Outbreak... P. 352 f.; Sealey R. A History... P. 319; Wilson J. Athens and Corcyra. Strategy and Tactics in the Peloponnesian War. Chippenhanm, 1987. P. 138. Противоположное мнение см.: Fritz К. von. Die griechische Geschichtschreibung. Bd. I. S. 620 ff.; Morrison J. V. Preface to Thucydides: Rereading the Corcyrean Conflict (I. 24-55) // Classical Antiquity. 1999. Vol. 18. P. 95 ff.
279
О союзе с Регием: IG2, I, № 51 = Tod2, № 58 = SEG, Χ, № 48 = ML, № 63; ср.: Thuc., I, 362; III, 86, 3. К этому см.: ATL. Vol. III. P. 277; Gomme A. W. A Historical Commentary... Vol. I. P. 198; Vol. II. P. 387; Meiggs R. The Athenian Empire. P. 138; Bury J. B. A History... P. 254; Sealey R. A History... P. 308. О союзе с Леонтинами: IG2, I, № 52 = Tod2, № 57 = SEG, Χ, № 48 = ML, № 64. По данному поводу см.: Meritt В. D. Athenian Alliances with Rhegion and Leontinoi // CQ. 1946. Vol. 11. P. 90 ff.; Gomme A. W. Op. cit. Vol. I. P. 201, 259; Bury J. B. Op. cit. P. 246; Sealey R. Op. cit. P. 314 f.
280
B данной связи см.: Thuc., I, 56—57, 5; ср.: Ste Groix G. Ε. Μ. de. The Origins... P. 79 ff.