Только в этом году были выдвинуты более 100 других кандидатов на остракизм. В большинстве своем они собрали лишь по горсти недружественных голосов, которые, видимо, являются свидетельством мелких личных свар. Хотя Фемистокл был кандидатом и в 471 г., Бренне считает, что он вышел на первое место лишь годом позже. Работа Бренне часто требовала соединения фрагментов, относящихся к одному и тому же сосуду, который, возможно, был специально разбит группой друзей, пришедших проголосовать, зачастую по-разному. «Когда я смотрю на остракон, я слышу голоса избирателей, обсуждающих, какие оскорбления на нем написать», – говорит Бренне. Около половины черепков с Керамика – это голоса против аристократа Мегакла, который (как можно понять из рисунков) был известен неумеренными тратами на лошадей и назойливой матерью. По-видимому, он был настолько несносен, что его изгоняли дважды – первый раз в 486 г. до н. э. Он же был явным «победителем» и в 471 г., но на многих других черепках написано имя Фемистокла, который оказался самым нелюбимым из кандидатов годом позже.
Эта система была одновременно грубой и утонченной. Она была смутным прообразом должностной чехарды современных двухпартийных систем, но только в сильно уменьшенном масштабе. В случае кризиса общегосударственного масштаба изгнанника могли призвать обратно, но в остальных случаях преждевременное возвращение каралось смертью. Однако во многих отношениях это был сравнительно мягкий способ разрядки общественного недовольства. Поскольку лицо, подвергнутое остракизму, не признавалось виновным в каких-либо преступлениях, не было и долгой процедуры самозащиты. Изгнанник не лишался собственности и, будучи в изгнании, мог получать доходы от своего имущества. Аристократ с хорошими связями вполне мог провести изгнание со всеми удобствами в каком-нибудь другом греческом городе-государстве. По истечении десятилетнего срока он мог вновь заниматься политической деятельностью.
Одним из недостатков этой системы была опасность утраты Афинами самых талантливых граждан. Тот же Фемистокл, будучи изгнан, переметнулся к персам. И все же остракизм был вполне качественным предохранительным клапаном. То обстоятельство, что эта мера применялась только к одному человеку, исключало любые более масштабные фракционные репрессии. Тщательный подсчет черепков городскими архонтами, людьми уважаемыми и ежегодно сменявшимися, обеспечивал общепризнанность приговоров. Когда система остракизма работала без нарушений, она служила одновременно нескольким целям. Всех выдающихся деятелей она предостерегала от выхода за рамки дозволенного, а тех, кто только стремился достичь видного положения, побуждала действовать осторожнее. В недели, отделяющие решение о проведении остракизма от самого голосования, пока сатирики и сплетники распространяли скабрезные слухи[30], атмосфера в городе бывала напряженной, но после голосования становилось спокойнее.
Благодаря исследованиям остраконов и сопоставлению их данных с письменными источниками мы также можем проследить историю взлета и падения военачальника и политика, заправлявшего афинскими делами в течение пары десятилетий после Саламина. Его звали Кимоном: он был человеком приземленным и лишенным всякой утонченности; Плутарх ярко характеризует его, говоря, что он «вовсе не обладал даром изощренного аттического красноречия», которое приписывали уроженцам Афин и их окрестностей. Как это часто бывало с афинскими политиками, Кимон вырос с ощущением глубокой несправедливой обиды, нанесенной его семье. Его родичи сослужили городу великую службу, но получили за нее лишь наказания и бесчестие.
Отцом Кимона был Мильтиад, приведший афинян к исторической победе при Марафоне. Казалось бы, этого должно было хватить, чтобы обеспечить ему место в пантеоне величайших героев города. На деле же карьера Мильтиада завершилась крайне неудачно из-за закончившейся катастрофой военной экспедиции против острова Парос: считалось, что этот поход был частью общей кампании по наказанию поселений, оказавших поддержку персам. Мильтиад не смог захватить остров, получил серьезную травму ноги, а по возвращении предстал перед судом по обвинению в измене. Он избежал смертной казни, но был оштрафован на 50 талантов[31] и умер в долговой тюрьме, оставив финансовые обязательства сыну. Одним из следствий всего этого была чрезвычайная скудость личных средств Кимона в начале его политической карьеры. Поскольку он жил вместе со сводной[32] сестрой Эльпиникой, им приходилось терпеть сплетни о наличии между ними кровосмесительной связи. Финансовые проблемы семейства стали менее острыми, когда Эльпиника вышла замуж за Каллия, одного из богатейших жителей Афин.