За периодом чумы последовал десятилетний многосторонний конфликт, известный под названием Архидамова война[42]. Сколь бы ужасна ни была потеря населения, она не лишила город способности сражаться. В 429 г. до н. э. афинский флотоводец Формион одержал славную победу над более крупной эскадрой пелопоннесских судов вблизи своей собственной базы в Навпакте, близ устья Коринфского залива. Это сражение осталось в истории примером типичных для афинян мореходного мастерства и отчаянной храбрости.
В последующие годы конфликт то и дело вспыхивал то в одном, то в другом уголке греческого мира: Афины поддерживали в местных спорах условно «демократические» фракции в их борьбе против «олигархов», тяготевших к Спарте. Неизменной чертой этих столкновений был довольно непривлекательный образ действий Афин и афинских войск, которые вели себя скорее как расчетливые империалисты, нежели добродетельные сторонники демократических перемен. Но явного упадка сил и способностей Афин не было. Даже когда город действовал безжалостно, он соблюдал свои собственные демократические процедуры.
В 428 г. до н. э. олигархи, возглавлявшие четыре города на острове Лесбос, подняли мятеж против афинской гегемонии. Подавив его при помощи местных демократов, афиняне провели дебаты, запоминающееся описание которых оставил Фукидид, чтобы решить, как поступить с островитянами. Новый политический лидер по имени Клеон с наводящей ужас беспощадностью убедил Народное собрание предать все мужское население острова смерти; тут же был отправлен корабль с соответствующими распоряжениями.
Однако в течение следующих двадцати четырех часов афинское Народное собрание переменило свое решение. Более умеренный оратор по имени Диодот убедил сограждан, что будет разумнее принять менее жесткие меры и наказать только виновных. Его доводы были не этическими, а основанными на соображениях целесообразности. Жестокое наказание, утверждал более либеральный лагерь, оттолкнет союзников и побудит их к более отчаянному сопротивлению. Этот спор между двумя соперничающими школами империализма предвосхищал дебаты между тори Дизраэли и либералами Гладстона в викторианской Англии. В Митилену был поспешно отправлен еще один корабль с распоряжениями, отражающими более сдержанный курс, принятый в конце концов городом. Однако, несмотря на это послание милосердия, за участие в восстании были казнены до 1000 жителей острова.
Несмотря на все ужасы афинского мора и его последствий, в конечном счете он не был событием общемирового значения, сравнимым с эпидемией чумы, начавшейся в 540 г. н. э., возвращавшейся в течение двух столетий и уничтожившей римский мир[43], или с «черной смертью», начавшейся около 1350 г. и разрушившей феодальное общество средневековой Европы. Более того, есть данные, свидетельствующие о том, что афинская система успешно справилась с чумой; аномия была кратковременной. Взять хотя бы судьбу самого Перикла. Действительно, когда против него поднялось народное недовольство, его сместили с должности и судили; однако кажется важным то обстоятельство, что сделано это было не разъяренной толпой, а в соответствии с определенной законами процедурой.
Не менее впечатляет и непрерывность культурной жизни города, в том числе ежегодных театральных фестивалей, требовавших крупномасштабной и дорогостоящей подготовки. Как отмечает современный американский исследователь Дженнифер Т. Робертс, изучающая войну со Спартой, в 429 г. до н. э. афиняне увидели трагедию Софокла «Царь Эдип», ставшую вехой мировой литературы. Помимо того что она вдохновляла психоаналитиков XX в., она поднимала некоторые темы, весьма актуальные для зрителей, измученных войной и болезнью. Постановку этого шедевра, в которой могли участвовать более тысячи человек, вряд ли можно считать признаком безнадежного расстройства дел города. Изображение царя, пытающегося смягчить гнев Аполлона, который принимает форму смертельного мора, должно было найти отклик у афинян, до некоторой степени подозревавших, что и их город нанес оскорбление богу света и пророчеств.
Еще более поразительным свидетельством несгибаемо демократической и свободолюбивой культуры города является пьеса «Ахарняне» (жители сельского дема Ахарна, располагавшегося к северу от Афин), самое раннее из сохранившихся произведений великого комедиографа Аристофана, впервые поставленное в 425 г. до н. э. В первой сцене мы знакомимся с Дикеополем, сердитым, напыщенным пожилым крестьянином, сидящим на вершине Пникса в ожидании начала дебатов в афинском Народном собрании. Он рассказывает, как он устал от продолжающейся войны со Спартой, и восклицает, что гораздо больше хотел бы проводить время в собственном хозяйстве, занимаясь производством уксуса и чеснока. По ходу пьесы он заключает своего рода сепаратный мир со спартанцами, но вскоре подвергается преследованиям соседей, разъяренных тем ущербом, который причинило их владениям спартанское войско, и твердо намеренных отомстить за него. По мере развития сюжета становится ясно, что голосом Дикеополя говорит сам Аристофан, отвечающий на обвинения Клеона, главного в городе сторонника войны, нашедшего в его предыдущей пьесе, «Вавилоняне», якобы крамольные мысли.
43
Так называемая Юстинианова чума; в отличие от афинской эпидемии она действительно была вызвана чумной палочкой. –