Вероятно, этот эксцентричный фарс говорит нам о подлинной природе афинской демократии – как о ее жизнестойкости, так и об опасностях, которые ей угрожали, – гораздо больше, чем все риторические пируэты Перикла. Он показывает, что внутри Афинского государства существовали глубокие противоречия между городом и окружающей его сельской местностью, а также между соперничающими сельскими фракциями. Военная стратегия Перикла предполагала укрытие всего населения за городскими стенами, доходившими до самого моря. Сельским жителям приходилось покидать свои хозяйства и временно переселяться под защиту мощных укреплений. По сути дела, Афины превращались в пресловутый «непотопляемый авианосец», надежный, неприступный и имеющий гарантированный выход к гаваням, которые были необходимы для отправки морских экспедиций и снабжения жизненно необходимым продовольствием. Все, что происходило за городскими стенами, считалось менее важным. В таком расчете, несомненно, была своя холодная логика.
Но чрезмерное скопление населения в пределах города явно было одной из основных причин возникновения эпидемии. Даже в те дни распространение инфекционных заболеваний, вероятно, казалось темной стороной глобализации, обнажившей опасности расширения свободной торговли и взаимодействия между людьми. Такие же разговоры можно было слышать и во время эпидемии «черной смерти», да и во время пандемии COVID в начале XXI в. Было ли это главной причиной, по которой народ обратился против почитаемого государственного мужа? С одной стороны, роль Перикла в создании условий, способствовавших распространению мора, кажется очевидной, даже объективно обоснованной причиной народного недовольства, обращенного лично на него. С другой стороны, стоит помнить, что в античном мире не было ясного понимания механизмов распространения заболеваний; такие несчастья чаще приписывали гневу Аполлона. Профессор Робертс полагает, что более вероятной причиной временного падения Перикла было попросту недовольство ведением войны.
Однако и сельские волнения, представленные в комедии, тоже, несомненно, выглядят довольно правдоподобно. Каковы бы ни были другие последствия выбора стратегии отступления под защиту городских стен, она означала, что город даже не пытался помешать спартанцам разграблять окрестные поля. Поэтому одни из сельских жителей становились пацифистами, а другие – милитаристами, стремившимися покарать агрессора. Собственно говоря, кажущиеся бессвязными неистовые речи Дикеополя несколько проясняют торжественные речения в произошедшем пятью годами ранее выступлении Перикла. В атмосфере по-настоящему острых разногласий между горожанами и крестьянами, на жизнь которых война повлияла настолько по-разному, государственный муж, возможно, ощущал настоятельную необходимость подчеркнуть, насколько всеобщими были блага, которые давал статус афинского гражданина. Грубо говоря, Перикл хотел подчеркнуть следующее соображение: вопреки мнению, распространенному в настоящий момент, особенно среди недовольных крестьян, вынужденных оставить свои дома, все афинские избиратели – совладельцы и бенефициары необычайно благородного предприятия, отдать жизнь за которое – настоящая честь.
Несмотря на всю возвышенность этих идеалов, в речи Перикла есть одна фраза, кажущаяся, по нынешним понятиям, совершенно ужасающей. У нее тоже может быть объяснение, связанное с насущными потребностями момента. Речь идет о том, как Перикл призывает афинских женщин проявлять скромность и сдержанность:
Если я должен упомянуть и о доблести женщин, которые останутся теперь вдовами, то я выскажу все в кратком увещевании: быть не слабее присущей женщинам природы – великая для вас слава, особенно если возможно менее громко говорят о ней в среде мужчин в похвалу или порицание.
Другими словами, порядочные женщины должны вести себя так, чтобы их не было ни видно, ни слышно. Британский антиковед Эдит Холл считает, что именно в этот момент Перикл, возможно, опасался неконтролируемой реакции женщин, привычных к роли ритуальных плакальщиц. На частных греческих похоронах от женщин, лишившихся близких, ожидалось, что они будут активно участвовать в скорбных церемониях, в том числе обмывать мертвых, бить себя в грудь, раздирать ногтями собственные щеки, колотить по земле кулаками и петь погребальные плачи[44].
44
Более того, формализованное оплакивание существовало до самого недавнего времени и в современной Греции: см. классическую работу Маргарет Алексиу «Ритуальное оплакивание в греческой традиции» (The Ritual Lament in Greek Tradition, Cambridge University Press, 1974).