Кроме того, Алкивиад, в совершенстве знавший все слабые места своего отечества, убедил приютивших его спартанцев вторгнуться в глубинные области страны противника. В Декелее, всего в 18 километрах к северу от Афин, была построена спартанская крепость. Тем самым афинянам нанесли сразу несколько ударов. Многие земледельцы потеряли доступ к собственным землям. Рабы, трудившиеся на серебряных рудниках Южной Аттики, начали перебегать в спартанские укрепления. Афины оказались в большей, чем когда-либо ранее, зависимости от подвоза продовольствия по морю. Тем временем некоторые из союзников и торговых партнеров города по другую сторону Эгейского моря начали восставать, особенно когда их подстрекал к этому Алкивиад.
Оказав спартанцам такую неоценимую помощь, Алкивиад рассорился и с ними. Точнее говоря, рассорился он со спартанским царем Агисом, так как соблазнил его жену Тимею и даже якобы прижил с ней ребенка[57]. Считая, что дальнейшее пребывание у спартанцев опасно для его жизни, Алкивиад еще раз переметнулся на другую сторону и отправился ко двору Тиссаферна, персидского сатрапа Лидии, который уже давал Спарте деньги на ведение войны.
По-настоящему верен он, по-видимому, был только самому себе. Охваченный жаждой мести, он начал указывать Тиссаферну способы приструнить спартанцев и усилить их зависимость от персов. Полезнее всего для Персии, говорил он Тиссаферну, будет разделять и властвовать[58]. Персии следует позволить афинянам и спартанцам истощать силы друг друга в бесконечных сражениях, и это откроет дорогу к возрождению персидского могущества.
Разумеется, своим новым персидским друзьям Алкивиад был верен ничуть не более, чем до этого спартанцам. Он уже мечтал о возвращении в Афины. Его родной город, вынесший два десятилетия войны, раздирали внутренние раздоры между демократами и сторонниками управления гораздо менее многочисленной группой, то есть олигархами. Алкивиад, обосновавшийся на западе нынешней Турции, раздумывал, как ему обратить эту рознь к собственной выгоде. По случаю совсем рядом с ним, на острове Самос, находились некоторые из лучших афинских воинов и моряков вместе со своими военачальниками.
Это давало Алкивиаду множество возможностей вмешаться в афинские дела, и он принялся извлекать выгоду из этого положения при помощи головокружительной последовательности маневров. Он составил заговор, в котором согласились участвовать большинство размещенных на Самосе военачальников. Планировалось устроить в Афинах государственный переворот и заменить демократическое правление властью ограниченной группы правителей; Алкивиаду должны были позволить вернуться; а помощь Тиссаферна обеспечила бы вхождение Афин в сферу влияния Персии и получение финансовой поддержки от старого противника.
На деле заговор не вполне осуществился, отчасти потому, что Тиссаферн не пожелал играть предназначенную ему роль. Но один из планов заговорщиков удалось претворить в жизнь: переворот в Афинах произошел, хотя и не вполне так, как задумали Алкивиад и его сообщники. Власть захватил самопровозглашенный Совет четырехсот, обещавший, впрочем, в должное время передать ее несколько более широкому собранию из 5000 граждан.
И в этот самый момент, в точности когда в Афинах установилось авторитарное правление, Самос и начальники стоявших там войск внезапно стали оплотом дела демократии. В течение пары лет коллективное сознание и стратегические силы афинского города-государства были разделены между двумя местами, Афинами и Самосом, демократически настроенные военачальники которого притязали на роль истинных продолжателей афинских традиций. В качестве очень грубой параллели этой ситуации в новейшей истории можно вспомнить о правой проамериканской диктатуре, правившей в XX в. в Афинах семь лет (1967–1974), в то время как на Кипре у власти находилась другая, неприсоединившаяся и склонявшаяся к левым взглядам греческая администрация[59].
Бесконечная гибкость Алкивиада была такова, что он моментально превратился в мудрого друга самосских демократов и принялся помогать им советами, а иногда и умерять их планы, направленные против афинских диктаторов. Его развороты были настолько необычайными, что о них стоит сказать поподробнее. Всего несколько месяцев назад Алкивиад договаривался на Самосе с претендентами на роль олигархов о свержении демократии в Афинах. Теперь он на том же острове активно помогал демократически настроенным военачальникам, обещавшим вернуть его в столицу империи и возвратить афинянам всеобщее избирательное право. Это характеризует не только Алкивиада, но и непостоянство военной элиты.
57
Плутарх пишет: «Сам Алкивиад, посмеиваясь, говорил, что сделал это … только ради того, чтобы Спартою правили его потомки» (Сравнительные жизнеописания: Алкивиад, XXIII. Перевод С. П. Маркиша). Однако родившийся у Тимеи сын Леотихид спартанским царем так и не стал. –
58
Авторство этой формулы обычно приписывают македонскому царю Филиппу II, отцу Александра, родившемуся через 20 с лишним лет после смерти Алкивиада. –